Сохранился рассказ очевидца В. Е. Новосельцева о перезахоронении праха:
«Это было весною 1842 года, в мае или апреле, скорее в апреле.
День этот был, хорошо помню, будний; но ради такого случая учитель нас отпустил. Нас отправилось на кладбище человек 20 или 25, кладбище оказалось совершенно безлюдным. Ни духовенства, ни полиции, ни даже кого-либо из друзей или родственников поэта я не заметил.
Кроме нашей группы, в моей памяти запечатлелось только несколько копошившихся у могилы фигур солдат, военно-рабочих. К нашему приходу гроб был уже вынут ими из земли и стоял возле разрытой могилы. Он был обтянут какой-то дешевенькой красной материей, с белыми кантами и таким же крестом на крышке, которую, конечно, не открывали.
Тут же неподалеку от могилы стояли простые деревянные дроги. Две или три лошади были выпряжены и паслись в стороне, а на дрогах стоял деревянный футляр, в котором заключался цинковый гроб».
Яму забросали землей – только часть камня выступала наружу. Но и к ней начали приносить цветы. Постоянные посещения пустой могилы приезжими на воды смутили власти, потому надгробный камень исчез. Возможно, он был употреблен в качестве фундамента для новой кладбищенской церкви.
Как бы то ни было, а 24 апреля на имя пензенского губернатора Александра Панчулидзева пришел рапорт чембарского исправника Москвина:
«Во исполнение предписания Вашего превосходительства имею честь донести, что помещицы Елизаветы Алексеевны внука Михайлы Лермонтова тело из Пятигорска перевезено в город Чембар 21 апреля и того же числа привезено в село Тарханы, где тело погребено 23 числа апреля на фамильном кладбище в свинцовом ящике и с соблюдением всех употребляемых на сей предмет предосторожностей».
Так прах Лермонтова обрел свое упокоение.
Лике очень хотелось вымыть руки, казалось, если вымыть руки, то все придет в норму, но она оставалась неподвижной, сидела и ничего не предпринимала.
Сама мысль о том, что для мытья рук придется идти в туалет, видеть перед собой кабинки и белый кафель, казалась невыносимой. Лика с трудом приходила в себя. Перед глазами стояла картина: белый кафель за ее спиной становиться алым, а злобный чернявый парень с глазами ящерицы падает на такой же кафельный пол. Никогда раньше Лика не видела смерть так близко от себя, никогда рядом с ней не оседал на пол человек с маленькой черной дырой на лбу.
Лика сидела с Медузой в «Чебуречной». Ничего не скажешь – изысканное место. Лика давно успела забыть, когда последний раз была в подобном заведении. Медуза предупредил ее, чтобы вела себя смирно и не «изображала жертву».