— Может быть, пройдем ко мне в кабинет и выпьем чего-нибудь? — предложил он. — Хотя я и получил огромное удовольствие от обеда с вами, Девон, но надо признаться, что пригласил я вас не только для того, чтобы вместе поесть и мило поболтать. Пора обсудить ваш замысел всерьез.
Девон встала и позволила Стаффорду отодвинуть ее стул.
— Что ж, прекрасно.
Настороженность ее тут же удвоилась. Теперь перед ней стоял человек, чей голос — деловой, решительный, с прорывающимися злыми нотками — она слышала по телефону. Насколько глубоко она должна посвящать его в свою работу, в свои замыслы? Ладно, там видно будет…
Они вышли из столовой и через коридор прошли в его кабинет. Диван и кресла, обитые коричневой кожей, книги в кожаных переплетах, семейные фотографии — короче, вся обстановка была более мужской по стилю и духу, чем остальная часть квартиры. Огонь в камине был разведен заранее, и к их приходу пламя уже угасло, лишь малиново тлели угли. Пока Девон усаживалась на диван, Джонатан встал на колени перед камином, подбросил несколько поленьев и размешал их длинной черной кочергой.
— По бокалу бренди? — спросил он, вставая и отряхивая руки.
Его рост и телосложение казались еще более внушительными в этой комнате, где все дышало мужественностью.
— Пожалуй.
Джонатан налил бренди в два хрустальных, суживающихся кверху бокала и уселся в коричневое кожаное кресло напротив Девон. Он раскручивал янтарную жидкость в хрустале, и глаза его становились все более и более отчужденными. В облике Стаффорда появилась напряженность, в выражении лица — мрачность, отчего по спине Девон пробежал холодок. Джонатан наклонился вперед.
— Я не собираюсь мямлить и ходить вокруг да около, Девон. Я желаю, чтобы вы прекратили работу над вашей книгой.
Девон изо всех сил старалась сохранить спокойствие. Она знала, зачем Стаффорд пригласил ее на обед, но вечер был так хорош, что она начала было надеяться на благополучный исход встречи, вопреки своей уверенности в обратном.
— Боюсь, что я не смогу этого сделать, — сказала она.
Джонатан на миг сузил глаза, глядя на Девон сквозь густые ресницы. Она еще раз обратила внимание на его чеканное, сильное лицо.
— Почему же?
— Потому что эта книга чрезвычайно важна для меня. Эта тема сильно меня волнует, и я, как автор, чувствую себя обязанной реализовать ее.
— Но вы ведь знаете мое отношение к этому. Ваша «тема» касается моей семьи, а все, что затрагивает честь рода, задевает и меня. Я прошу вас сделать мне личное одолжение и не писать эту книгу.
— Она вас совершенно не коснется. Речь в ней пойдет о людях давным-давно скончавшихся…