— Он втянул меня в это, прикрываясь благородными побуждениями. Ему же нужно было как-то расплачиваться с долгами. — Девушка пожала плечами.
— Тобой? — с отвращением спросила я.
— Ну… Я должна была понять, что дело неладно. Он просил поехать с ним, забрать партию. Упал на колени и, рыдая, умолял, говорил, что не справится без меня. Выглядело очень убедительно. Наверное, кто угодно сыграет не хуже, когда на кону его жизнь.
Девушка замолчала и уставилась в потолок пустыми глазами.
— Я знаю, он любил меня. И знаю, что этот поступок чуть не разорвал ему сердце, но, сами понимаете, он или я. Только один из нас мог выжить, и он выбрал себя. — Она сложила губки бантиком. — Разумный выбор. Он отвез меня на склад в какой-то глуши. Я уже миллиарды раз проигрывала эту сцену в голове. Это была плохая идея, которая просто не могла кончиться хорошо. Может, я просто совершила самоубийство, войдя туда. Кто знает? В любом случае мы сделали это. Зашли внутрь. Два ребенка посреди бушующего мира жестокости. Там нас встретили трое парней… — Она махнула в сторону водителей. — Они сидели за раскладным столиком в центре комнаты. Смешно выглядело. Они же такие… огромные. — Она развела ладони. — А стол… — Девушка засмеялась. — Такой маленький по сравнению с ними. — Она свела руки вместе, показывая нам соотношение.
Наша спутница, очевидно, больше не могла продолжать рассказ, она и так мучила себя. Мы молча ждали, не видя в этой ситуации ничего смешного.
Наконец пленница вновь заговорила:
— Поначалу я ничего не подозревала, но когда увидела их лица, то запаниковала. Мужчины просто скалились. Наверное, они сразу определяли, на ком можно сделать деньги. Тогда я испугалась, что они меня изнасилуют. Ха-ха.
Девушка отвернулась и сглотнула, но ее глаза оставались сухими.
— Как наивно, раньше я думала, групповое изнасилование — самое худшее, что может случиться.
Она засмеялась, хотя в голосе не слышалось и намека на юмор, убрала с лица прядь русых волос и заправила за ухо.
Мы втроем неловко заерзали на сиденьях и уставились на колени, будто не могли взглянуть друг другу в глаза, опасаясь увидеть там собственный позор. Я посмотрела на остальных девушек в фургоне. Если они и слушали нас, то умело скрывали это. Каждая словно погрузилась в собственные мысли или же в их отсутствие. Наконец пленница вновь заговорила:
— В общем, они схватили меня и утащили прочь. Сэмми плакал и кричал, как сильно меня любит, но я видела его лицо и знала, что он соучастник всего происходящего. Он из-за себя плакал. Ах, бедняжка Сэмми, так трагично потерял девушку. Когда они велели ему проваливать, он повернулся и сломя голову выбежал из дверей. Дураком он не был: подставил меня, а потом смылся. Но я знаю, как ему было тяжело. Может, он хоть после этого образумился. По крайней мере, я на это надеюсь.