Настенька стала внимательно рассматривать свои ногти.
– Помнишь, что было в прошлом году? Конечно, Господь с тобою… Ты уж не маленькая… Сама можешь сообразить… Я напишу, что учишься хорошо… Но всё-таки предупреждаю… Пожалуйста, Настенька!! Не осрами меня! Не сделай лгуньей!.. Слышишь?
Настенька подошла к бабушке, чтоб крепко поцеловать её. Пряди белых старушечьих волос, выбившиеся из-под чепчика, скрылись в потоке упавших на них кудрей девочки.
– Бабушка, – шептала Настенька, – я теперь спать хочу, но даю вам слово, даю вам честное слово…
VI
В одно июльское утро Настенька проснулась раньше обыкновенного. Восток пылал, и на алом фоне зари чернела сухая ветка яблони. В форточку врывалась холодная струя садового аромата.
Настенька увидела над собою рябое лицо высокой Марины, в порыжелой корсетке, платке, обмотанном вокруг головы, и с ожерельем из разноцветных бус на пышной груди.
– Ну-те, вставайте, Настенька, пора! Иван уже запрягает.
– Сейчас.
Девочка оделась и умылась.
– Бабушка спит?
– Ходили, да снова легли.
Марина взяла узелок со вчерашним цыплёнком, булкой и несколькими яйцами, завёрнутыми в бумагу заботливой рукой бабушки, и пошла вперёд, легко ступая босыми ногами, мелькавшими под белым подолом рубахи, спущенным ниже клетчатой плахты.
Настенька села вместе с Мариной в телегу.
Иван, белокурый парень, с серебряной серьгой в коричневом ухе, лениво посмотрел на Марину и произнёс, сжав губы:
– Мг…
Что означало, что он доволен.
Затем он сплюнул, взлез на передок и погнал лошадку; она казалась розовой под лучами солнца, край которого блеснул из-за далёкого плетня.
Настеньке хотелось спать, и она жалела, что согласилась ехать на Чёрный Луг.
VII
Но вскоре свежесть утра охватила её. Она почувствовала себя бодрее, шутила и, заливаясь смехом, которому неистово вторила её спутница, щекотала длинной соломинкой в ушах у Ивана. Тот ничего не подозревая, осторожно заносил руку, чтоб поймать воображаемого овода.
– А Феся, а Гапка? – спросила Настенька. – Мне без них скучно будет!
– Говорила, – отвечала Марина, – прибегут.
Настенька подурачилась ещё и успокоилась. Она задумалась и, нахмурив брови, стала рассеянно глядеть вдаль.
По обеим сторонам узкой дороги, обрамлённой тёмной зеленью сорных трав, волновалась жёлтая рожь. Чирикали птицы. Стучала телега, клубилась пыль.
Настеньке грезился большой город. Роскошно убранный дом весь наполнен мужчинами, прилежно расшаркивающимися перед нарядными девочками. Те обмахиваются веерами с пленительной грациозностью. Это бал в пансионе. Губернатор проезжает по улице верхом и пристально смотрит на Настеньку. А она громко болтает по-французски.