Слепота не темная. Она светится.
Стоя на мостике среди расстилающейся картины космического пространства, Лори видел туманности и ураганы. Они круто обрывались, они вращались вихрями и лились потоками, их цвета отливали всеми оттенками, среди которых преобладал белый — вплоть до переливов жемчуга, но местами они темнели от теней и пещер, то тут, то там они тлели неярким красным светом, отражая близлежащие солнца. Потому что звезды были разбросаны вокруг мириадами, преимущественно красноватые и янтарные, некоторые желтые или раскаленные добела, зеленые или синие. Самые ближайшие, которые можно было рассмотреть невооруженным глазом, представляли собой несколько блестящих крошечных дисков, но большая часть их была одним сплошным блестящим туманом, а не светящимися точками. Это свечение становилось мутным на расстоянии, пока туман не проглатывал его совершенно и не оставалось ничего кроме тумана.
Снаружи слышалось потрескивание из этой вращающейся бесформенности, как будто там взвивались языки пламени. Энергии пульсировали через его костный мозг. Он вспомнил старинный миф о Зияющей Пропасти, откуда возникли лед и пламень, а из них — Девять Миров, которые были обречены в конце превратиться снова в лед и огонь, и по нему пробежала дрожь.
— Иллюзия, — сказал голос Джаккарви, возникший из необъятности.
— Что? — вздрогнул Лори. Как будто заговорила сама Божья Мать.
Она хихикнула. Как машине, так и богине была присуща большая оригинальность.
— Для наблюдателя, который знает тебя хорошо, тебя видно насквозь, — сказала она. — Я просто могу читать твои мысли.
Лори сглотнул.
— Ну, зрелище, конечно, громадное, волшебное и опасное, возможно уникальное во всей Галактике. Да, я признаюсь, оно произвело на меня сильное впечатление.
— Нам еще многое нужно будет узнать здесь.
— Ты ведь именно это и делаешь?
— На пределе возможного, поскольку мы вошли в более плотную часть кластера, — тон Джаккарви стал официальным. — Если бы ты меньше уделял времени дискуссиям с офицером-навигатором с Киркасанта, ты давно бы уже мог получить от меня краткий отчет.
— Разрази тебя гром! — ругнулся Лори, — Я изучал ее записи их первого полета, чтобы собрать все воедино, пытаясь получить представление, какую конфигурацию следует искать, поскольку мы узнали, какие допустимые значения можно взять для этой субстанции… но не важно. Давай прямо сейчас переговорим, если ты этого хочешь. Что ты имеешь в виду под «иллюзией»?
— Вид снаружи, — отвечал компьютер, — Концентрация материи составляет на самом деле не такое количество атомов на кубический сантиметр, как это может быть обнаружено в атмосфере планет в виде пара. Это только потому, что за многие световые годы эффекты поглощения и отражения стали кумулятивны. Газ и пыль, конечно же, находятся в вихревых потоках, но не с такой скоростью, как мы полагали. Это все благодаря тому, что мы находимся под гипердвижением. Даже при очень незначительной псевдоскорости, на которой мы летим, мы так быстро проходим через изменяющиеся плотности. Само космическое пространство на самом деле вовсе и не сверкает, возбужденные атомы просто флюоресцируют. И звуков оно не издает никаких. Рев, который ты слышишь, это звук работающих счетчиков радиации и других приборов, которые я подключила. И в действительности нет никаких осязаемых потоков, воздействующих на наш корпус, заставляющих его дрожать. Но когда мы делаем квантовые микропрыжки через сильные межзвездные магнитные поля, а эти поля изменяются в соответствии с экстраординарным комплексом моделей, мы вынуждены заметно вступать с ними во взаимодействие.