— Ох, не воображайте слишком многого! Коли бы эти пятьдесят тысяч были мои, можно было бы с грехом пополам сладить дело. Но Бриколен знает счет деньгам лучше вашего! Он скажет: «Вот мне прибавилось пять тысяч пистолей; Большой Луи, принеся их мне, только выполнил свой долг. Что мое, то не его. Следовательно, у меня в кармане теперь больше на пятьдесят тысяч франков, а он как был, так и останется на бобах со своей мельницей».
— И он не будет ни поражен, ни тронут такой честностью, на какую сам, конечно, не способен?
— Поражен — пожалуй; но тронут — ничуть! Но он скажет себе: «Этот парень может быть мне полезен». Порядочные люди необходимы для тех, кто сам порядочностью не отличается. И он простит мне мои грехи, возобновит у меня свои заказы, за которые я очень держусь, потому как благодаря им я могу видеть Розу и разговаривать с ней каждый день. Вы видите, что, хотя я себя и не тешу надеждами, у меня есть причины быть довольным. Вчера вечером, когда я танцевал с Розой, по тому, как она себя вела, можно было поверить, что она любит меня, и я был так горд, так счастлив! Ну что ж, я по крайней мере обрету мое вчерашнее счастье, а о будущем задумываться не стану. И это уже много! Милейший дядюшка Кадош, ты и не подозревал, как твой чугунок утешит меня в моих скорбях! Ты думал, что обогатишь меня, а ты меня осчастливил!
— Но, дорогой Луи, поскольку вы вручите Марсели сумму, равную той, которой она хотела пожертвовать ради вас, вы можете теперь согласиться с ее предложением сделать уступку Бриколену?
— Чтобы я согласился на такое дело? Никогда! Не будем даже говорить об этом предложении. Оно для меня обидно. С меня снимут запрет показываться на ферме — больше ничего мне не нужно. Поглядите, как красиво выглядит это богатство, как оно сияет. Сколько в нем скрыто возможностей облегчить страдания, унять душевные муки. А все-таки недурная вещь деньги, господин Лемор, согласитесь! Вот здесь, у меня на ладони, жизнь пяти-шести бедных ребятишек!..
— Дружище, я вижу в них только то, что в них есть на самом деле — слезы, стенания, мучения старика Бриколена, скряжничество нищего, всю его постыдную, бессмысленную жизнь, целиком потраченную на трусливое, с постоянной оглядкой, любование краденым.
— Гм! Вы правы! — отозвался мельник, с внезапно возникшим чувством отвращения кинув золото, которое он держал в горсти, обратно в чугунок. — Сколько здесь собралось преступлений, низостей, тревог, лжи, страхов и несчастий! Вы правы, деньги — это мерзость. Вот уже и мы сами разглядываем и считаем, хоронясь от людей, золотые монеты, мы сами уже стали похожи на разбойников: вооружены пистолетами, боимся, что на нас нападут другие бандиты или схватят за шиворот жандармы. Прочь, скройся с глаз, проклятое! — вскричал он, закрывая чугунок крышкой. — И поехали, дружище! Какая радость, что оно не наше!