Самое трудное началось с наступлением темноты, когда отправились они встречать курьера. Ночь, к счастью, выдалась сухая, без дождя. Изредка из-за туч появлялась луна, скупо освещая мохнатые придорожные ели.
Ждали они недолго. Часов около десяти вечера из темноты показались две неясные фигуры. Впереди — это они сразу определили — шагал военмор Солоницин.
— Стой! — грозно окликнул Саша Васильев и, как наставлял их Федор Васильевич, щелкнул затвором берданки. — Кто идет?
— Православные мы, истинно православные! — тихо произнес в ответ Солоницин.
Это был пароль, все было правильно.
— Аминь! — по-условленному отозвался Саша Васильев.
И тут началась комедия.
— Господи, неужто проклятущая Совдепия позади! — не то всхлипнул, не то рассмеялся курьер, высунувшись из-за спины своего проводника. — Миленькие вы мои, до чего же я счастлив! Дайте хоть обниму вас на радостях, золотые вы мои, ненаглядные!
— Тихо! — цыкнул на него Саша Васильев, и Криночкин с тревогой почувствовал, что товарищ его готов закипеть. — Оружие при себе имеете? Попрошу сдать!
Дальше они тронулись гуськом. Наган, взятый у курьера, Саша Васильев засунул за ремень. Замыкающим шагал Криночкин.
В лесном «штабе» комедия продолжалась полным ходом. От новенького ли мундира Федора Васильевича или от царского портрета, едва различимого при тусклом свете керосиновой лампы, но курьер и вовсе ошалел. Скинул шапку, принялся размашисто креститься, а потом вдруг вытащил из-за пазухи дольчатую английскую гранату с вставленным запалом.
— Вот, господин поручик, до последней минуты берег… Коли что, думал, взорву себя к чертовой бабушке, и большевичков заодно! Теперь-то она мне не потребуется…
— Совершенно верно, — подтвердил Федор Васильевич, забирая у него гранату. — Теперь вам опасаться нечего. Приступим, однако, к делу…
Курьер сразу его понял, уселся на пол и стал стаскивать правый сапог. Федор Васильевич кивнул было Криночкину, чтобы помог, но помощи никакой не потребовалось. Сложенная в маленький квадратный пакетик карта-трехверстка была зашита в голенище сапога, и курьер, достав складной нож, ловко его распорол.
— Здесь наши друзья изобразили дислокацию красных, самую последнюю, свеженькую… А вообще наиболее конфиденциальное мне поручено доложить устно…
— Устно, значит? — оживился Федор Васильевич. — Это хорошо, давайте докладывайте…
Торопясь, будто кто-то мог ему помешать, курьер начал рассказывать — как готовится, дожидаясь сигнала, вооруженное подполье в Петрограде, какие крупные работники большевистских штабов втайне сочувствуют благородному делу генерала Юденича и как огорчили всех слухи о возникших якобы затруднениях на фронте.