Видно, и ее, такую сильную, сломили страдания. Видно, солоно жилось ей эти месяцы… Григорий гладил ее рассыпавшиеся по спине волосы, горячий и мокрый от пота лоб. Он дал ей выплакаться вволю, потом спросил:
— Детишки живы-здоровы?
— Да.
— Дуняшка?
— И Дуняшка… Живая… и здоровая.
— Михаил дома? Да погоди же ты? Перестань, у меня рубаха вся мокрая от твоих слез… Ксюша! Дорогая моя, хватит! Некогда кричать, времени мало… Михаил дома?
Аксинья вытерла лицо, мокрыми ладонями сжала щеки Григория. Улыбаясь сквозь слезы, не сводя с возлюбленного глаз, тихо сказала:
— Я не буду… Я уже не кричу… Нету Михаила, второй месяц в Вешках, служит в какой-то части. Пойди же глянь на детей!.. Ой, и не ждали мы тебя и не чаяли!..
Мишатка и Полюшка, разметавшись, спали на кровати. Григорий склонился над ними, постоял немного и отошел на цыпочках, молча присел возле Аксиньи.
— Как же ты? — горячим шепотом спросила она. — Как пришел? Где же ты пропадал? А ежели поймают тебя?
— Я за тобой. Небось, не поймают! Поедешь?
— Куда?
— Со мною. Ушел я из банды. Я у Фомина был. Слыхала?
— Да. А куда же я с тобой?
— На юг. На Кубань или дальше. Проживем, прокормимся как-нибудь, а? Никакой работой не погнушаюсь. Моим рукам работать надо, а не воевать. Вся душа у меня изболелась за эти месяцы… Ну, об этом после.
— А дети?
— Оставим на Дуняшку. Потом видно будет. Потом заберем и их. Ну? Едешь?
— Гриша… Гришенька…
— Не надо! Без слез. Хватит же! Потом покричим с тобой, время будет… Собирайся, у меня кони ждут в яру. Ну? Едешь?
— А как бы ты думал? — вдруг громко сказала Аксинья и испуганно прижала руку к губам, глянула на детей. — Как бы ты думал? — уже шепотом спросила она. — Сладко мне одной? Поеду, Гришенька, родненький мой! Пеши пойду, поползу следом за тобой, а одна больше не останусь! Нету мне без тебя жизни… Лучше убей, но не бросай опять!..
Она с силой прижала к себе Григория. Он целовал ее и косился на окно. Коротки летние ночи. Надо спешить.
— Может, приляжешь? — спросила Аксинья.
— Что ты! — испуганно воскликнул он. — Скоро рассвет, надо ехать. Одевайся и ступай покличь Дуняшку. Договоримся с ней. Нам надо затемно добраться до Сухого лога. Там в лесу переднюем, а ночью — дальше. Верхом-то ты усидишь?
— Господи, тут хоть бы как-нибудь, а не то — верхом! Я все думаю — не во сне ли это мне снится? Я тебя часто во сне вижу… и все по-разному… — Аксинья торопливо причесывала волосы, держа в зубах шпильки, и говорила невнятно, тихо. Она быстро оделась, шагнула к двери.
— Разбудить детей? Хоть поглядишь на них.
— Нет, не надо, — решительно сказал Григорий.