Естественно, попаданец не мог знать, что войну затеял клан Делагарди, но инспирировал клан Оксешерна. Одни жаждали перехватить власть, другие не хотели терять. И те, и другие посчитали, что этому послужит война с Малой Русью. У умнейшего, опытнейшего канцлера закружилась от многочисленных побед голова, возомнил он, что без калмыцкой и черкесской помощи (в этом разведка его заверила) не смогут отбиться казаки от лучшей – как он искренне считал – в мире шведской армии. Но что молодому Делагарди пощиплют перышки, был уверен. Надеялся, что победу стране принесет Торстенссон. Одним из факторов, подвигнувших Оксешерну к войне, стало развитие металлургии в казацких землях, шведы относились тогда к этому очень ревниво, уничтожая чужие домны везде, где могли.
«Не так сталося, не так, як гадалося». Сначала Торстенссон, после крайне сомнительной победы над Кривоносом, срочно направился с войсками на юг Польши, навстречу выдвигавшейся из Силезии польской армии. Потом старший Делагарди со всей своей армией вынужден был бросить захваченный Минск и без промедления отойти к осаждавшему Гродно племяннику. Разведка донесла ему об огромной численности – более ста пятидесяти тысяч – армии Хмельницкого. Кстати, быстрое продвижение гетманской армии в немалой степени объяснялось еще одним нововведением – полевыми кухнями. Перерывы на обед и ужин сократились с их помощью очень существенно. Но даже вместе родственники против объединившейся казацкой армии – от Бреста к Гродно подошел Кривонос – не выстояли. У казаков полководцы оказались даже лучше скандинавских, подавляющее огневое превосходство, что при более чем двойном численном перевесе в пехоте, несмотря на отчаянное сопротивление, предопределило полный разгром шведской армии. В итоге сбежать с поля боя смогло не более десяти процентов вышедших на него воинов скандинавской страны. Не без оснований считавшая себя лучшей в мире шведская пехота полегла на две трети – пулям и бомбам безразлично качество убиваемых солдат.
Катастрофическое ослабление позиций Швеции на территории германских государств и в Польше, появление нового-старого врага – Москвы резко изменило ситуацию. Стокгольм вдруг откатился в ситуацию тридцать четвертого года, когда его спасло только вступление в войну Франции, где сейчас вовсю шла грызня за власть. Надежда, что Швеция и Малая Русь прекратят эту ненужную обеим странам войну, выглядела более чем реальной.
Однако нужда своей армии и союзников в так хорошо показавших себя в бою револьверах не уменьшилась.
«После Гродно всякий, способный удержать револьвер в руках, да и немалое число не могущих это сделать по причине старости или немочи – отдача при выстреле у этого короткоствола не для слабаков – желает иметь чудо-оружие. Имейся они у нас – несколько миллионов штук ушло бы влет, без падения цены. Эх!.. хоть бы пару десятков тысяч к осени сделать. На будущий год есть надежда получить большую партию револьверов из Вены. Венеция, Генуя, Испания также обещали подсуетиться – за поставку им капсюлей, но дорога ложка к обеду. Даже усовершенствование пришлось отложить – вал, вал и еще раз вал. Каждый ствол приходуется и распределяется на уровне гетмана. Французам и голландцам шиш вместо вундервафли показали – уж очень велика опасность, что снабдят ими наших же врагов. А капсюли остаются самой главной казацкой тайной. Тем же французам и голландцам подсунули капсюли на основе золота, а не ртути. Большие деньги их шпионы выложили, вряд ли быстро смогут разгадать секрет и наладить выпуск, есть надежда, что не сразу про ртуть догадаются».