— А ну-ка, станичники, разложите добра молодца на лавке! И аккуратнее с персоной, прибывшей от моего «брата»!
— Ваше величество! Я, как посол, неприкосновенен! Вы не имеете права меня пытать!
— Что ты, что ты, батюшка! — подпустил ехидцы в голос Петр. — Какие пытки?! Казаки тебя и пальцем не тронут! А вот насчет монархов ничего не говорится! И не пытать я тебя буду, болезный, а уму-разуму учить, чтоб знал, что такое хорошо, а что такое плохо! За то учить буду, что на жизнь мою посягнул. А потому не посол ты сейчас, а гнусный убивец. Да ты не бойся, репутация твоя не пострадает, никто не видит, свидетелей нет. Неужто ты сам о своем позоре кому-нибудь расскажешь?!
Петр, взяв в руки плеть, услужливо протянутую Даниловым, наотмашь хлестанул по розовым откормленным ягодицам дипломата. Затем последовал удар за ударом.
Посол вначале крепился, показывая мужество, затем истошно заорал. Было видно, что английских джентльменов знакомят с розгами в колледжах, во всяких там оксфордах, но отнюдь не с нагайкой. Нанеся с десяток ударов, Петр приказал казакам:
— Помогите послу аглицкому!
Те шустро натянули на Уинтворта панталоны, несколькими взмахами сильных ладоней привели в порядок одежду. Петр с удовольствием посмотрел в белые от сдерживаемого бешенства и спрятанного, но и хорошо видимого страха глаза.
— Как вы думаете, господин посол, почему я продал вам искровой аппарат? Да, да, именно я, а не какой-то там почтмейстер, запаливший школу! Известно ли вам, что ваша любовница, которой вы предложили руку и сердце, служит в Тайной экспедиции Сената. Вы, надеюсь, знаете эту весьма почтенную организацию?
— Вы меня желаете убить?
Петр отдавал должное британскому послу — тот побледнел после экзекуции, но продолжал хорохориться, иногда бросая опасливые взгляды на мрачных казаков.
— Я вас мог скормить медведям… Но я не стану этого делать. Даже верну ваше золото. Забавно, конечно, когда Иуде возвращают тридцать сребреников. А теперь, станичники, засуньте господина посла в кибитку — и прямиком до польской границы!
— Вы не имеете права! — взвизгнул посол, но, наткнувшись на свирепый взгляд Петра, осекся и уже просящим тоном добавил: — Я должен передать дела секретарю, ваше императорское величество…
— Обойдешься! — отрезал Петр, а сам с жестокой радостью в душе подумал: «А ведь ты, придурок, попал! Деньги посольские вместе с тобой пропали, сам ты неизвестно куда скрылся. Да еще русские завтра войну объявят, о которой ты пока ни сном ни духом! Искровой аппарат всю жизнь терзать будет, ибо начальство с тебя все жилы вытянет. Ты уже конченый человек, посол Чарльз Уинтворт!»