Копенгаген
— Большой силой пожаловали! Вряд ли Троицу отмечать… — пристально глядя за британцами, пробормотал сквозь зубы командор, рассматривая надвигающиеся белые паруса. Страха в душе сорокавосьмилетнего шотландца не было: он уже понял, что не увидит заката, — слишком велико неравенство сил.
Против «Кенигсберга» и «Риги», вооруженных лишь 36-фунтовыми пушками, совершенно одряхлевших, помнивших победу при Чесме и первое зарево над Константинополем, и столь же древнего шведского фрегата «Ретвизан», который также входил в состав союзной эскадры, двигалось не менее дюжины вымпелов.
Все эти три корабля, жизнь которых в бою измерялась одним полученным в борт залпом, не стоили одного его «Великого Новгорода», на котором Кроун поднял свой брейд-вымпел.
И пусть на нем стояли те же 72 пушки, вот только треть из них была мощными 68-фунтовыми бомбическими орудиями, способными разнести в клочья даже стопушечных гигантов.
Еще имелись два торпедных аппарата, самого секретного оружия русских, что прекрасно проявили себя пять лет тому назад, утопив в Дарданеллах турок и тех же англичан.
Да к тому же на «Великом Новгороде» была установлена паровая машина, достаточно мощная, чтобы двигать корабль со скоростью семи узлов, и при штиле превращавшая его чуть ли не во всемогущего повелителя морей.
— Хорошо идут, собаки!
Кроун усмехнулся — бой был неминуемым. На союзников-датчан мало надежды, хотя те имели семь линейных кораблей, достаточно новых, но парусных.
Командор прекрасно видел, как в узкий пролив, ведущий прямо к Копенгагену, резво потянулась другая колонна английских кораблей, еще более длинная и внушительная.
— Боже праведный! Сорок три вымпела!
В голосе вахтенного офицера просквозило отчаяние. Кроун бросил взгляд на команду — в полном молчании матросы и офицеры взирали на приближающегося неприятеля. Шотландец понял, что должен развеять подступивший к сердцам страх.
— Братья! — голос Кроуна завибрировал. — Чем больше врагов, тем больше слава! Запомните — неприятеля не считают, его бьют! Не посрамим русской чести!
Речь капитана оказала должное влияние — команда флагманского «Великого Новгорода» сразу же оживилась, стряхнув с себя оцепенение, на побледневших лицах появилась решимость. Хлесткий приказ командора привел всех в движение:
— Корабль к бою изготовить!
Тегеран
— Что ж, глупцам урок никогда не впрок!
На блеклые губы русского посла наползла улыбка, глаза сощурились, словно Александр Николаевич смог прозреть дымку будущего — ведь покрывало тайны зачастую спадает перед глазами обреченных на смерть, будто оказывая им единственную милость.