Двое из оставшихся моряков умерли от непосильной работы, хотя кормежка была обильной. Еще один решил сбежать, скрывался в горах неделю, но был пойман. Несчастного русские забили насмерть батогами — и эти гибкие палки устрашили остальных британцев от столь опрометчивых шагов.
Больше на жизнь никто не жаловался — как говорят русские, каторга есть каторга, но если ты не «вечник» и не умрешь, то глотнешь воздух свободы рано или поздно…
— Почему я должен верить, что ты от Уинслоу?
— Брось, Онли, московитам не до таких игр, чтобы проверять твою лояльность к ним. У твоей Джессики на заднице большая родинка, а в Кингстоне вы прятали деньги под порогом, сорок полновесных гиней. Не беспокойся, твоя любовница уже никогда не сможет их потратить…
У Онли с души упал огромный камень, сердце бешено застучало, ускоряя свой ритм. Тягостное прозябание в суровой Аляске уже не казалось ему таковым. Это же бесценный опыт и полученные здесь знания.
Особенно последние — он приблизительно знает дорогу к русскому золоту, что добывают где-то на севере, на берегах реки Юкон. Клондайк сделает Британию сказочно богатой, а заодно и его самого.
— Лейтенант здесь? То есть майор… — тут же поправившись, спросил шепотом Онли.
Кузнец провел ладонью по грязному кожаному фартуку, прожженному во многих местах, коротко кивнул и так же тихо сказал:
— Поговори со своими матросами ночью. Я открою пакгауз и выпущу вас. За тем белым камнем, где одинокая сосна, спрятаны два мушкета и пара пистолетов. Охранником у ворот стоит сегодня наш человек, так что ночью ты будешь свободен. Корабли после заката войдут в губу…
Кузнец неожиданно отскочил от Онли и громко заговорил, переходя на русский язык.
— Работай лучше, сволочь, это тебе не мамкины пироги жрать, а каторга! Не прохлаждайся, выкидыш, а то батогов отведаешь!
Онли не успел удивиться, как получил сильный удар сапогом в живот, от которого его скрючило. И хотя ему было очень больно, но в душе он радовался, что соотечественник оказался настолько изворотлив.
— Что ж ты его бьешь, Ермошкин?!
Рядом раздался знакомый до боли властный голос. Онли задрожал, вспомнив пропитанный кровью и мочою подвал и этого губернатора, что отдал его в руки жестоких палачей.
— Так лодырничает разбойник этот, ваше превосходительство, батогов выпрашивает!
— Ты, Ермошкин, без самоуправства здесь! Они каторжники, но души христианские имеют, хоть и схизматики… Так что ты побережней с ними, людишек у нас маловато!
— Прощения просим, ваше превосходительство. Только силы нет смотреть на непотребство, что здесь творится!