Подобного отчаяния Евгений не испытывал уже давно. Он заметался, не в состоянии выбрать правильный переулок. Дома здесь были в основном деревянные, одноэтажные, лишь изредка попадались длинные каменные, на три-четыре квартиры. Вообще этот городской район отличался от обычной деревни лишь тем, что дома стояли плотнее, вокруг них не было огородов, только кое-где палисадники с унылыми от холода деревцами и напоминающими торчащие из сугробов метлы кустами. Будь тут огороды — участки бы насквозь просматривались, и фигурка девушки, спешащей с работы по одной из соседних улочек, хоть раз, да мелькнула бы меж домов. Здесь же, сквозь нагромождение высоких заборов, столбов, надворных построек, стволов яблонь, поленниц и прочего, разглядеть что-либо было просто невозможно. Угорь вновь нырнул в Сумрак в попытке нащупать, обнаружить огонек ее ауры — и вновь с досадой отступился. Вечер, все сидят дома — за чашкой чая, за книгой, у телевизора или радиолы, никто еще не спит, моют после ужина посуду хозяйки, ходят из комнаты в комнату старики, собираются на прогулку молодожены, шушукаются в укромном уголке подружки. Радость, усталость, апатия, надежда, злость, уныние… Клубящееся месиво эмоций, брожение, мельтешение цветных пятен, поди угадай в одном из них ауру Веры! Он никогда ею особо не интересовался, он не смог бы с уверенностью сказать, какого цвета глаза у юной продавщицы, носит ли она сережки и много ли золотистых или зеленых оттенков в ее ауре. А у оборотня есть ее запах. Запах, который в такую погоду — легкий морозец, слабый ветерок — слышится издалека.
Пронзительно и тонко крикнула птица, и Угорь рванулся в ту сторону, еще толком не распознав звук, но твердо зная, что не может быть в этих краях в это время года такой птицы, что в темноте кричала бы так пронзительно и тонко. Пару раз споткнувшись, он проскочил переулок, завертел головой, напрягая разом все органы чувств. Вроде вон там, за сугробом, скользнула тень…
Улочка, на которую его вывел гудронный желоб, была освещена гораздо лучше, но оказалась настолько извилистой, что просматривалась буквально на два десятка метров, и всякий раз, добежав до очередного изгиба, Евгений был уверен, что краем глаза ухватил стремительное движение впереди. Рывок, еще рывок! Оскальзываясь, спотыкаясь, нелепо взмахивая руками, совершенно запутавшись в хитрой сетке переулков, он старался не отстать, не упустить, и зажатый в кулаке «серый волк» ощутимо пульсировал, ритмично впивался в ладонь раскаленными иглами, будто подбадривал: «Вот сейчас, сейчас!» Угорь измотал себя, поминутно входя в Сумрак, и, выныривая оттуда, на бегу хватал широко раскрытым ртом холодный воздух.