По утверждению А. Б. Широкорада, некоторые литовские историки считают, что слово «Литва» произошло от названия небольшой речки Летаука, а первоначальная родина литовцев находилась между реками Нерис, Вилия и Неман. Такое определение вполне соответствует происхождению наименований большинства окружающих литовцев народов от гидронимов, хотя Михалон Литвин дает совершенно другую версию происхождения этого этнонима, говоря, что эти территории были завоеваны «родителями нашими италами (italis), которые после стали называться литалами (litali), потом – литвинами (Litvani)» [48, 87]. А вот А. Е. Тарас предполагает, что «Литва» трансформировалось от слова «Лютва» и первоначально означало дружину вождя, воины которой, как лютые звери – волки, нападали на соседние племена.
На юго-запад от этого балтийского племени в районе современных городов Белостока и Гродно жили их собратья ятвяги, на западе соседями были пруссы, а на северо-западе и севере – жмудь и земигола (семигола) соответственно, а также другие балтские племена селов, куршей, скалвов. А вот жителей центральной части Литвы называли аукштайтами. С остальных сторон литовцев окружали русские княжества – Полоцкое, Турово-Пинское и Волынское. Вполне возможно, что и в этих княжествах встречались представители балтийских племен, ведь жило же гораздо восточнее их по рекам Протве и Москве балтийское племя голядь. А если учесть, что наиболее почитаемым языческим богом литовцев и пруссов было божество Луны по имени Криво, то интересно припомнить, что племенем кривичей, живших на территории от Пскова и Смоленска до Вязьмы, и были приглашены в союзе с чудью, словенами и весью на княжение варяги-русы во главе с Рюриком. Однако до татаро-монгольского нашествия литовцы редко сами нападали на русские княжества, в то время как волынские и полоцкие князья постоянно обкладывали их данью, а при неповиновении проводили карательные операции.
Процесс объединения литовских и прусских племен в более крупные полугосударственные образования шел своим чередом, и вскоре они стали доставлять беспокойство не только русским, но и польским князьям, которые делали неоднократные попытки христианизации пруссов. Еще в XII в. возникла мысль в среде крестоносцев, что защита христианства и его распространение могут осуществляться не только в далекой Палестине, но и здесь, на севере Европы среди поморских славян и пруссов. И папа Гонорий III одобрил эту мысль и разрешил рыцарям, давшим обет стать крестоносцами для спасения святых мест в Палестине от иноверных, выполнять свой долг в Померании или в Пруссии с аналогичной процедурой отпущения всех грехов.