4. Специфика реализации темпоральных характеристик подтверждает тезис о том, что Марина Цветаева как автор есть загадочная языковая личность, находящаяся вне временных рамок, в то же время растворяющаяся в континууме временного пространства и – составляющая его центр.
5. Цветаевское время как бы совмещает так называемое теоретическое и эмпирическое («проживаемое»): время-сетка координат и время-субстанцию, также – циклическое и линейное время.
6. Дисгармония, «духовный неуют», в поэте выразилась и асимметрией в поведении временных лексем. Временной разрыв с читателем, о котором она говорила не раз, действительно велик, что по-настоящему Цветаеву и ее время мы начинаем понимать и осознавать только сейчас, и, возможно, еще далеки от истинных начал.
Даже один, четко сегментированный, аспект (особенности употребления слов с временной семантикой) языкового анализа позволяет выстроить идиостилистическую модель времени Марины Цветаевой, поэта, реализация языковых средств которого осуществлялась по сути своей уникально и художественная языковая картина мира которого еще многие годы будет привлекать внимание как литературоведов и лингвистов, так и философов и историков. Это, на наш взгляд, связано с тем, что время во все времена (неизбежная тавтология) было одним из самых загадочных и сложных атрибутов человеческого бытия, Марина Цветаева же – поэт такой же загадочный, спорный, противоречивый и феноменально интересный и вечный, как само время.