– пространства замкнутого (смотри работы: И. Кудровой, 2003; В. Масловой, 2004).
«Стихи о Москве»:
Облака – вокруг,
Купола – вокруг.
Надо всей Москвой – Сколько хватит рук!
Над городом, отвергнутым Петром…
Над синевою подмосковных рощ…
Перекрещусь – и тихо тронусь в путь
По старой по дороге по Калужской.
И льется аллилуя
На смутные поля.
– Я в грудь тебя целую,
Московская земля!
В стихотворении «Бессонница» повторяется этот «поцелуй в грудь Москвы»:
Бессонница меня толкнула в путь.
– О как же ты прекрасен, тусклый Кремль мой! –
Сегодня ночью я целую в грудь –
Всю круглую воюющую землю!
…А зоркий сторож из дома в дом
Проходит с розовым фонарем…
– Не спи! Крепись! Говорю добром!
А то – вечный сон! А то – вечный дом!
…Нет и нет уму
Моему – покоя,
И в моем дому
Завелось такое.
Помолись, дружок, за бессонный дом,
За окно с огнем!
В цикле «Поэты» (1923) она спрашивает себя не без горькой иронии:
Что же мне делать, певцу и первенцу,
В мире, где наичернейший – сер!
Где вдохновенье хранят, как в термосе!
С этой безмерностью
В мире мер?!
Да, но не всем в каморке…
Смерть с левой, с правой стороны –
Ты. Правый бок как мертвый.
Здесь? Словно заговор –
Взгляд. Низших рас –
Взгляд. – Можно на гору?
В по – следний раз!
С другой стороны, восприятие пространства, всего мира, у Поэта несравненно шире, чем у простых людей: она ведь узнала новые страны, новые миры. «Мы потеряли жизнь внешнюю, но у нас открылось внутреннее зрение, и мы увидели невидимую Россию, Землю Обетованную. Нужно, чтобы тебя лишили твоей земли, только тогда ты увидишь ее неземной любовью», – писал Мережковский в том же 1926 году [Анри Труайя, 2004: 263].
В указанном нами уже выше стихотворении «Родина» (1932):
Даль – тридевятая земля!
Даль, прирожденная, как боль,
Настолько родина и столь
Рок, что повсюду, через всю
Даль – всю ее с собой несу!
Даль, чужбина, боль, рок, тридевятая земля – все эти слова представляют синонимический ряд, доминантой которого является слово «родина». Иногда в этот ряд врывается семантически всеобъемлющая лексема мир.
В стихотворении без названия из цикла «Двое» (1924) слово мир используется три раза в сильной позиции, после которого каждый раз идут определительные слова с всеобъемлющим значением: всяк, все, столь.
В мире, где всяк
Сгорблен и взмылен,
Знаю – один
Мне равносилен.
В мире, где столь
Многого хощем,
Знаю – один
Мне равномощен.
В мире, где все –
Плесень и плющ,
Знаю: один
Ты – равносущ
Мне.
Шаг – час,
Вздох – век,
Взор – вниз.
Все – там.
В «Поэме воздуха» эти строки буквально передают прерывистое дыхание поэта, понимающего, что все – там.