«А это что еще за бурое пятно?» — навел Дмитрий бинокль на высокую сочную траву с порыжевшими проталинами, откуда выбивались струйки дыма. Ах, вот оно что, еще один охотник за приключениями. Спрятавшись от всего мира, он поставил сковородку на раскаленные камни и жарил на ней яичницу. Чего только не удумают! И стоило из-за этого переться через тайгу в горы, тайком пробиваться через множество выставленных застав, чтобы отведать у вулкана подгоревших белков.
От окружающих камней исходило тепло, воздух вокруг стал жарким, если склон будет нагреваться и дальше с такой же интенсивностью, то любитель яичницы может запросто расплавить подошвы своих ботинок.
Извержение вулкана прекратилось, но в воздухе продолжал висеть черный столб пепла. Верхняя часть выбросов, упирающаяся макушкой в тропосферу, уже рассеялась воздушной турбулентностью на грязные клочки, а нижняя, исходившая из жерла, продолжала напоминать о недавнем извержении. Лишь иной раз из кратера брызгало пламя, подкрашивая сгустившийся пепел в темно-красный цвет.
Аксенов уложил бинокль в сумку и отнес ее в палатку. Анфиса, связав волосы в тугой пучок, колдовала у костра, помешивая половником наваристую уху. Посмотрев на подошедшего Дмитрия, она улыбнулась:
— Ты все сделал, что наметил?
Аксенов уже давно заметил, что у Анфисы особенная улыбка — располагающая, по-детски беззащитная, при виде которой сразу поднимается настроение.
— Отснял, что хотел. Но следовало бы подойти еще ближе, было бы поконтрастнее, что ли. А потом все думаю об образцах, нужны только свежие пробы. Если сейчас взять не получится, попытаю счастья в следующий раз.
— Дед говорит, что следующего раза может не быть, — пожав плечами, заметила Анфиса.
— Ты действительно веришь во все то, что говорит твой дед?
— Да, потому что он никогда не ошибается.
— А еще он говорит, что в огнедышащих горах живут злые боги-бесы, в дремучих лесах царят духи Ушахчу, а в море живет бог Митч.
— Знаю. Бог Митч — это такая большая рыба, царица всех морей и океана.
— И ты веришь, что под землей есть другой свет, другое небо, другая земля, и что там никто не умирает?
Черпанув половником варево, Анфиса старательно подула на горячую воду, после чего положила какой-то травы, напоминающей папоротник. Дмитрию хотелось верить, что приправа не испортит уху из форели, которую накануне вечером принес им дед Ефим. Следовало полагаться на то, что Анфиса знает, что делает.
— Я не верю в загробную жизнь камчадалов, где даже муха имеет право на воскрешение, — ответила девушка, — но словам деда доверяю всегда. Он как никто другой знает природу, потому что он — часть ее… Уха готова, можно садиться к столу. Зови Игоря Валентиновича. — Взяв тарелку, она зачерпнула половником уху, выловив крупный кусок рыбы.