Антон сидел за столом и помешивал ложкой горячий чай. Взволнованный директор, поздоровавшись, присел рядом. Его волосы, всегда тщательно уложенные, в этот раз были заметно растрепанными.
— Послушай, Антон, ты переполошил весь научный мир! Как тебе удалось увидеть падение метеорита? — восторженно воскликнул Кондратюк. — О тебе только все и говорят.
— Мне просто повезло, Остап Игнатович, — ответил Кубасов.
— Везет тем, кто много работает! Ты знаешь о том, что ударная волна от болида прошлась вокруг Земли дважды? Взрыв был невероятно сильным. Трудно даже представить, что могло бы случиться, если бы он врезался в Землю… Может, ты хочешь отдохнуть? Заслужил!
— Нет, я бы хотел поработать.
— Слова настоящего трудоголика. Ладно, пойду, — поднялся директор, — у меня есть еще кое-какая работа.
Дождавшись, когда он покинет лабораторию, к Антону подсел Федор Глебович.
Антон чувствовал невероятную усталость, невесть откуда взявшуюся. Ведь не мешки же с цементом таскал, просто наблюдал за звездным небом. С чего бы это вдруг?
Еще совсем недавно, находясь под звездным куполом, он ощущал себя невероятно защищенным, а теперь понимал, что черная стратосфера таит в себе нешуточную опасность.
В какой-то момент Антон поймал себя на том, что ему страшно подходить к телескопу, который с циничной откровенностью высвечивал хрупкость планеты. Всего-то небольшой астероид может нанести всему живому на планете непоправимый ущерб.
Через большие окна обсерватории, находящейся на высоте более двух тысяч метров, открывался прекрасный вид на заснеженные пики, окаймленные зеленым лесным поясом. Они напоминали огромные папахи, какие обычно носят горцы. Вокруг царила безмятежность. Как будто бы и не существовало угрозы под названием астероид.
Разговаривать не было никакого желания, хотелось просто молчать и смотреть вдаль, совершенно ни о чем не думая.
— Ты все-таки объясни мне, — сказал Федор Глебович, — как тебе удалось увидеть этот астероид? Ведь Иркутская обсерватория гораздо ближе! Они наблюдают именно за этой частью неба, но ничего не видели!
Для самого Антона его открытие тоже было большим вопросом, на который у него не существовало ответа. Столик, за которым они сидели, был небольшой, всего-то на четыре места, рассчитанный на то, чтобы посидеть в прохладе утреннего дня и полюбоваться восходящим солнцем. В этот момент натруженную голову буравили мысли самого разного толка, и первая из них — суетность бытия. Когда-нибудь все это закончится, и останется лишь только величественная и черная безмятежность неба…