Разузнать, кто из клиентов собирался сделать Вирджинии заказ, тоже оказалось достаточно легко. Имена всех этих людей хранились в бумагах Вирджинии. Порядок и организованность в ее делах были воистину завидными.
Всем этим потенциальным клиентам позвонили сперва врач, который лечил Вирджинию в клинике, а потом и сам Александр и сообщили, что она сейчас не очень хорошо себя чувствует, что в ближайшее время она не в состоянии будет работать, и с их стороны было бы очень любезно, если бы они не обременяли ее заказами; устроить все это оказалось тоже крайне несложно.
Аналогичный звонок был сделан Катрионе Данбар, ей было сказано, что Вирджиния просто не выдержит работы в комитете по организации скачек, доход от которых должен был пойти на благотворительную помощь инвалидам (сама Вирджиния еще раньше сказала Александру, что очень обрадована приглашением войти в комитет и решила принять его), и что Катриона оказала бы Вирджинии большую услугу, если бы сделала вид, будто уже поздно и состав комитета полностью сформирован.
Ну что ж, наверное, всего этого будет достаточно. Конечно, нельзя быть до конца уверенным; но в целом ситуация складывается очень многообещающая. Вирджиния останется в Хартесте одна со своей алкогольной зависимостью и в угнетенном состоянии духа. Няня тоже будет отсутствовать; и к тому же отказ Катрионы включить ее в состав комитета заденет Вирджинию и потому к Данбарам она не пойдет. Александр перед отъездом тщательно проверил, чтобы дверь в винный погреб оставалась незапертой. Конечно, все это может и не сработать; но, вероятнее всего, сработает.
Когда они вернулись назад из Шотландии, Вирджиния, несомненно, уже начала пить снова. Она встретила их не пьяная, но, безусловно, немного выпивши. Александр чувствовал это по ее дыханию. Держался он с ней сухо и холодно.
На следующий день она опять выпила. А потом каникулы кончились, дети вернулись в школу, а Вирджиния уехала в Лондон; Александр выждал двое суток, потом отправился вслед за ней и обнаружил ее пьяной почти до бесчувствия. Вечером того же дня, за ужином, он заявил ей, что, конечно, при одной мысли об этом сердце у него разрывается на части, но он все обдумал и в конце концов решил, что ему все-таки придется открыть Хартест для посещений. Она вышла на кухню, сказав, что хочет сделать себе попить чего-нибудь горячего; он отправился за ней следом. «Что-нибудь горячее» умиротворяюще пахло виски. В тот же вечер он вернулся назад в Хартест.
Позвонил Малыш. Александр сказал, что Вирджиния в Лондоне. Через некоторое время Малыш перезвонил снова: он дозвонился до Вирджинии, но она разговаривала с ним так, как будто была в сильно нетрезвом состоянии. Она что, опять пьет? Она же ведь вроде только что вышла из клиники и у нее все было в порядке?