Она взглянула на Александра: тот задремал над своей книгой. Выглядел он внезапно и очень сильно постаревшим, и у Георгины защемило сердце. Она подошла к нему, нагнулась и поцеловала.
— Пойдем, папа. Пора спать.
Он мгновенно проснулся — он умел пробуждаться так, в одно мгновение, сразу же включая в работу сознание, как будто бы и не спал вовсе, — и улыбнулся ей.
— Да, конечно. Спокойной ночи, дорогая.
— Спокойной ночи, папа.
Было еще не поздно; когда Георгина решила, что отец уже снова заснул, она поднялась наверх, в комнату Няни. Та сидела перед камином, молча вглядываясь в огонь, на коленях у нее лежала раскрытая книга.
— Что ты читаешь, Няня?
— «Гордость и предубеждение».[37] Глупейшая книга. Дважды ее прочла. Не понимаю, чего в ней находят.
— Ну, раз так, может быть, стоит почитать тогда что-нибудь другое? — рискнула предположить Георгина; надо сказать, что подобный вызов Няниному отсутствию логики потребовал от нее немалой смелости.
— Ну уж нет, — отрезала Няня. — Надо дочитать до конца. А то в газетах о таких ужасных вещах пишут.
— Это верно. Тут ты права. Книги как-то безопаснее. Э-э… Няня?..
— Если ты хочешь спросить меня об этом человеке, — ответила Няня, — то не надо. Мне он не понравился.
— Ну, Няня, он никому из нас не понравился. Просто я подумала…
— Если он как-то связан с Максом, то здесь ему делать нечего, — перебила Няня. — У Макса никогда не было уважения к дому.
— Да… Для папы это все, конечно, очень тяжело.
— Да, — проговорила Няня. — Хотя, с другой стороны, можно сказать, что он сам виноват.
— В чем? — спросила Георгина. Сердце у нее застучало сильно и часто.
— Н-ну… в том, как он воспитывал Макса. Как баловал и испортил его.
— Няня, это не его вина. Честное слово, он в этом не виноват.
— Твоя мать тоже так говорила. — Выражение лица у Няни смягчилось. — Она мне всегда говорила: «Нянечка, это не его вина».
— Нянечка, расскажи мне, пожалуйста, все, что ты знаешь. Ну пожалуйста! Мне так нужно во всем этом разобраться!
— Да я, в общем-то, ничего и не знаю, Георгина. И никогда не знала.
— О нас ты знала.
— Да, знала. Но только это и больше ничего.
— И не знала, почему это все произошло?
— Георгина, я обещала твоей матери, что никогда вам этого не скажу. Она считала, что вам незачем об этом знать.
— Но, Няня, нам надо это знать. Действительно надо.
— Нет, не надо, — возразила Няня. — Вы хотите узнать. А это совсем другое дело. Я тебе всегда пыталась втолковать, Георгина, что есть разница между тем, чего хочется, и тем, что действительно нужно. А ты этого никогда не понимала. «Мне нужен новый велосипед». «Мне нужны новые санки». Не нужны они тебе были, ни то ни другое. Тебе их хотелось. Вот и знать тебе, Георгина, не нужно. Ничем тебе это не поможет. Уже слишком поздно.