Малыш, 1985, начало весны
Малыш сидел в кресле и слегка потел. Ему казалось, что осмотр длится феноменально долго. Теперь вот врач принялся изучать его глаза, внимательно исследовал вначале один, потом другой, непрерывно бурча что-то себе под нос и время от времени произнося «гм-гм». У Малыша вдруг возникло сильное желание скорчить ему рожу.
— Так, ну что ж. Ничего серьезного… будем надеяться. Наверное, вы просто слишком переутомились. Чересчур много работаете. И не будем забывать, что у вас был ведь инфаркт… когда?., два года назад. Давайте-ка я запишу вас на эту неделю к невропатологу, и пусть он вас хорошенько проверит. Когда, вы сказали, вы стали временами замечать такое онемение? Пару месяцев назад, да?
Выйдя от врача, Малыш медленно и без цели двинулся по Харлей-стрит; самочувствие его после консультации вроде бы немного улучшилось. В конце концов, врач знает, что говорит. Если бы у него было действительно что-то серьезное, что вызвало бы у врача настоящие опасения, его бы в тот же день уложили в больницу. Врачи всегда действуют именно так. И чем дольше они сами с тобой возятся, тем меньше оснований считать, что у тебя что-то серьезное. Да в общем-то никаких серьезных симптомов у него и нет. Если бы у него и вправду дела были плохи, то после такого долгого осмотра его бы просто не отпустили. Все это продолжается у него уже несколько месяцев, и за это время ему определенно не стало хуже. Ну, может быть, если и стало, то только самую малость. Всего-навсего изредка возникающее в правой руке какое-то онемение, окоченение, так что трудно бывает достать ключи, вставить их в замок. Настоящая-то его проблема в другом: просто после инфаркта он стал ипохондриком. А работает он действительно очень много, особенно сейчас, перед предстоящим в апреле открытием лондонского отделения «Прэгерса». Слишком много. И жизнь у него сейчас нелегкая. Малыш поднял руку, подзывая такси, и отправился в свою контору на Сейнт-Джеймс-стрит.
Подумав о предстоящем открытии отделения, Малыш тут же вспомнил и об Энджи, и о той ссоре, что произошла между ними накануне вечером. Малыш тогда высказал ей претензию, что не чувствует с ее стороны той поддержки, которая ему необходима, и что ее собственная работа могла бы в нынешних обстоятельствах хотя бы отойти на задний план. Она теперь обеспечена, никакая работа ей не нужна, и не столь уж многого он от нее просит. На что Энджи ответила ему, что просит он как раз очень много, что ей нравится ее работа, что для нее она так же важна, как для Малыша его паршивый банк, который, кстати говоря, он всего лишь получил в наследство, а не создал сам; и вообще, хотела бы она знать, чем это и как она теперь обеспечена? Мэри Роуз категорически отказывается дать Малышу развод, и потому она, Энджи, сейчас ничуть не ближе к тому, чтобы стать миссис Прэгер, чем десять лет назад. Но теперь у нее двое детей, о которых она обязана думать, и она отнюдь не собирается ставить под угрозу свое благополучие, соглашаясь на полную зависимость от мужика, кем бы он ни был.