Клава тоже уехала в Америку. Сидела там с детьми. Американские няньки – дорогие и формальные.
Лида тронулась мозгами. Все время закрывала окна шторами, хотела скрыть, что происходит в доме. Постоянно пряталась в своей комнате. Иногда выходила и тихо спрашивала: «Можно я с тобой посижу?»
Стасик писал, но никому не предлагал свою продукцию. Просто писал, и все.
Костик звонил из Америки. Алеша поступил в самое престижное учебное заведение. Учится бесплатно по причине выдающихся способностей.
– Он не наркоман? – спрашивал Стасик.
– Нет, он не наркоман, – спокойно отвечал Костик.
– А откуда ты знаешь? Может, он скрывает…
– Он не предрасположен, папа…
Дело в этом. Все зависит от наследственности и образа жизни. Если человеку интересно в профессии, то наркотики не нужны.
Костик зазывал отца приехать в Америку. Погостить.
И зазвал.
Стасик полетел самолетом «Аэрофлота». Он не очень доверял отечественным самолетам, они то и дело падали – то тут, то там. Стасик боялся сверзиться с многокилометровой высоты и лететь, лететь, кувыркаясь, и знать, что врежешься в землю, да еще и взорвешься под конец. Но самое ужасное – это, конечно, ждать удара.
Однако самолет благополучно долетел.
Стасика встретили и отвезли в замечательный дом с садом. В саду росли гранаты и апельсины. Сказка.
Несколько дней шла временная перекрутка. Стасик перепутал день с ночью и спал днем, как кот, а ночью не знал чем заняться… Говорят, что тигры и львы тоже дремлют весь день, а ночь – время охоты.
Стасик посетил Нью-Йорк. Побывал на Брайтон-Бич. Натурально, Одесса. Натурально, евреи.
Дом Костика стоял в горах, ближе к Голливуду. В Голливуде тоже селились евреи, но это были другие евреи: богатые, удачливые.
Стасик бродил по городу Лос-Анджелесу. Большая деревня. Без машины никуда. А машина у детей.
Лос-Анджелес, судя по названию, – мексиканский город. С мексиканским климатом.
Если здесь жить и работать, если здесь любовь, дело и дети, то можно жить везде. А если здесь только твое тело, при этом далеко не новое, то время тянется медленно.
Стасик просыпался от шагов.
Вот мягкие, шаркающие – это Марина собирается на работу.
Вот босые, торопливые, тукаяющие пяточками – это Алеша устремился в университет.
Стасик открывает глаза. Алеша замер против окна и смотрит в сад. Что-то увидел, может, птицу. Может, созревший гранат, а может, игру света на листьях.
Сад подступил к самому дому. Если открыть стеклянную дверь, можно выйти в сад босиком. Здесь нет зимы. Вместо зимы время дождей. А сейчас время солнца.
Стасик смотрит на своего младшего сына. Он стоит в ночной рубашке и похож на отрока, ученика Андрея Рублева, например. Или на сына Анны Карениной, только постарше. Он стоит, слегка скособочившись, одно плечо ниже другого. Солнце пронизывает комнату золотыми дрожащими лучами и пронизывает Алешины уши. Он соткан из солнца, его нечаянный мальчик. О! Как он его любит… Как он прячет эту любовь, буквально глотает ее в себя, как таблетку, чтобы никто не заметил. И эта таблетка любви задерживает его на земле. Хочется жить, потому что есть для кого.