– Кости еще не брошены, – сказал телохранитель. – Этот парень исповедоваться отказался. Сержант приказал мне остаться здесь еще на час. Если к этому времени ничего не произойдет, мы должны будем отвезти вас в управление и зарегистрировать. Жаль, мы пытались вас вытащить.
– Вытащить! – фыркнула Берта.
– Я так и сказал.
– Это я уже слышала.
– Вы слышали слова, но не поняли их смысла.
Еще с полчаса в кабинете Берты все было по-прежнему. Потом офицер стал более общительным.
– Меня сегодня должны были отпустить пораньше, – проговорил он. – Это дежурство не доставляет мне никакой радости. Да к тому же я весь день неважно себя чувствую. Где-то простудился.
– Насколько я понимаю, вы можете идти хоть сию минуту.
Он усмехнулся:
– Этот парень, Белдер, кажется, отхватил жирный кусок.
Берта ничего не ответила.
– Это последнее письмо просто убило сержанта. Я могу поклясться, что с вас свалилось огромное бремя.
Берта взяла карандаш и начала чертить в блокноте ничего не означающие линии, желая найти предлог, чтобы опустить глаза и не показать промелькнувшего в них интереса.
– Вы имеете в виду третье письмо? – спросила она.
– То, в котором говорилось об Имоджен Дирборн.
– Об этой маленькой… достойной леди. Я успела только взглянуть на письмо, а потом сержант Селлерс забрал его.
– И до нее добрались.
– Она предъявила мне иск на сотню тысяч долларов. Маленькая прох… Достойная молодая леди.
Офицер зашелся смехом:
– Какого черта она оказалась такой достойной?
– Так говорит мой адвокат.
– Я вас понимаю.
– Насколько я помню, то последнее письмо было несколько двусмысленным. В нем не было конкретных доказательств.
– Может быть, и так, – произнес офицер. – Не знаю, чего вы хотели… Я скажу прямо: здесь холодно, и меня знобит.
– В субботу вечером отключают отопление.
– Я бы что-нибудь выпил.
Берта быстро начертила в блокноте маленький треугольник.
– У меня есть в запасе бутылочка, – сказала она.
– Я стараюсь не употреблять этой гадости, когда нахожусь на службе, – сказал офицер, а потом прибавил с поспешностью, с которой произносят что-то доверительное: – Это моя слабость. Я могу месяцами не притрагиваться к спиртному, только сделаю глоток-два и отставляю его в сторону или вообще не беру его в рот. Потом словно кто-то меня дернет. Я начинаю пить, и чем больше я пью, тем больше хочется. И дохожу до того, что не могу остановиться. Поэтому я и не продвигаюсь по службе. Если бы на моем счету не было парочки кутежей, то я бы сидел уже высоко.
Берта не спускала глаз с карандаша.
– Я сама никогда не притрагиваюсь к спиртному до тех пор, пока действительно не выбьюсь из сил или не почувствую, что простудилась. Простуда повергает меня в сущий ад.