– Милая философия, – сказал Селлерс. – Мне жаль, Берта, что у меня нет времени для спора о семейной жизни. Почему вы решили, что преследование – не такое уж важное занятие?
– Я думала, что это рутинная работа.
– Тогда почему вы не заметили, что там двойной тупик?
– Я была очень сердита на себя и на эту женщину. Она ехала спокойно, ровно вела машину и держалась так открыто, что слежка за ней не составляла особого труда, и я размечталась. Я ехала за ней следом почти механически, а мои мысли были впереди на тысячу миль. И вдруг она выкинула этот номер. Тогда я рассердилась, и мне просто не пришло в голову, что она могла свернуть куда-нибудь в гараж.
– До недавних пор?
– Да, – сказала Берта.
– А в среду вы не осмотрели гараж?
– Нет. Я осмотрела дороги. Я думала, что она повернула на какую-нибудь подъездную дорожку и вошла в один из домов.
– А если она свернула на дорожку, то почему бы ей не заехать в гараж?
– Тогда мне не пришло это в голову.
– А на появление другой идеи вам понадобилось три дня?
– Да, если вам хочется быть чертовски саркастичным.
– Вы видели бумагу, которая лежала на полу автомобиля?
Берта поколебалась.
– Да или нет?
– Да.
– И брали ее в руки и читали?
– Да. В общем-то, я только посмотрела на нее – так сделал бы каждый.
– «Так сделал бы каждый», – повторил сержант Селлерс.
– Уж не думаете ли вы, что, найдя мертвую женщину, я не осмотрю все вокруг?
– Вы знаете, что мы не любим, когда люди топчутся на месте происшествия и оставляют отпечатки пальцев после того, как обнаруживают труп?
– Хорошо, должна я была выяснить, жива она или нет?
– Об этом я и веду речь. Вы ее потеряли… в среду?
– В среду около полудня.
– Вы нашли ее, когда стемнело, вечером в пятницу. Она лежала в автомобиле, и как только вы это обнаружили, то почувствовали трупный запах. Вы дотронулись до нее, она была холодной. Вы заговорили с ней, но она не пошевелилась. Тогда вы подняли эту бумагу и прочли ее, чтобы убедиться, что она мертва.
– Откуда я могла знать, что там написано. Это могло быть что-то важное. Может быть, она хотела, чтобы что-то сделали.
– Что могло бы вернуть ее к жизни?
– Не язвите.
– Я только говорю, – продолжал сержант, – что на бумаге была пара великолепных отпечатков пальцев… и я полагаю… – сказал он, и тут голос внезапно зазвучал утомленно, – что они будут отпечатками пальцев Берты Кул.
– Мне очень жаль.
– Мне тоже, Берта.
– Она умерла от отравления газом?
– Похоже на то.
– И что вы об этом думаете?
– Милая маленькая ловушка, – сказал сержант Селлерс. – Кто-то пишет женщине грязные письма до тех пор, пока она не заинтересовывается ими так, что фактически подпадает под гипноз. Поставьте себя на ее место. В доме ей принадлежит каждый цент; возможно, это ей нравится. Факты говорят, что она нужна мужу скорее как лицо, которое владеет состоянием, чем предмет любви. Возможно, что она хотела разрубить этот узел. Она сделала бы все возможное, чтобы оставить себе состояние. Ее нельзя винить за это. Ее муж умеет добывать деньги – она нет. Если он уйдет, то она окажется брошенной на произвол судьбы. Если ей повезет и она сможет найти другого мужа, который содержал бы ее, то сможет спокойно жить дальше. А если у нее ничего не получится, то ей придется столкнуться лицом к лицу со старой и хорошо известной участью брошенной жены: с мужчинами, которые готовы забавляться, но не собираются жениться, с небольшим счетом в банке, истощающимся день ото дня, и подступающей старостью…