– Каким образом?
– Видимо, через заднюю дверь. Потом спустилась по ступенькам к бухте, переплыла на другую сторону и выбралась наверх – к своей машине, если она ее там оставила, а может, вошла в какой-нибудь дом. Черт возьми, откуда мне-то знать, каким образом она ушла, но она точно должна была уйти.
– А что, разве сложно было подняться на вершину холма, откуда видно эти ступеньки и бухту, и разглядеть все-таки эту девушку? Хотя, возможно, мистер Бикнел уже узнал ее и не хотел, чтобы вы тоже ее узнали?
– Я, к вашему сведению, не газель, – едко ответила Берта, – и скакать, как горный козел, не могу. Лазить по горам, прыгать с камня на камень и тому подобное – это меня как раз в последнее время прельщает меньше всего.
– Мистер Бикнел тоже, как вы говорите, простоял на крыльце все время, пока вы ходили звонить в соседний дом. Я не могу отделаться от ощущения, что вы оба были как-то уж очень нелюбопытны и не предприняли ни малейших усилий, чтобы рассмотреть эту сбежавшую юную особу.
– Бикнел страдает артритом, – ответила Берта, – ему вообще очень трудно передвигаться.
Сержант Хуламоки покачал головой.
– А я все-таки считаю, что мистер Бикнел мог бы гораздо подробнее описать нам девушку, которую видел в доме.
Бикнел пожал плечами.
– Может быть, вы кого-то выгораживаете? – напрямую спросил сержант.
– Да нет, конечно! – возмутился Бикнел.
– Странно, – заметил сержант. – Видите ли, мистер Бикнел, так уж случилось, что мы довольно много знаем об этом Джероме К. Бастионе.
Бикнел выпрямился на своем стуле, но выражение его лица не изменилось. Я глянул на Берту; но и она сидела с непроницаемым лицом.
– Этот господин, – продолжал сержант Хуламоки, – был очень опытным и ловким профессиональным шантажистом. Он зарабатывал на жизнь вымогательством, и неплохо зарабатывал! А с вами на корабле приплыл сыщик Эдгар Б. Ларсон из полиции Денвера. Он приехал по службе: узнал, что Джером К. Бастион находится здесь, причем именно с целью шантажа. Так вот, у сержанта Ларсона есть основания предполагать, что объектом шантажа Бастиона является не кто иной, как ваша подопечная Мириам Вудфорд.
– Я не являюсь ее опекуном.
– Ну, скажем, опекуном ее состояния.
– От этого она сама моей подопечной не становится. К сожалению.
– Почему к сожалению?
– Потому что я не имею никакого влияния на эту женщину. Я не могу заставить ее понять всю серьезность ситуации.
– Какой ситуации?
– Ее финансовой ситуации, ее социального положения. Не могу дать ей понять, что, как бы она ни относилась к Эзре, ей пристало вести себя так, как обычно ведут себя вдовы. Нет, пожалуй, я неточно выразился. Я имел в виду, что мне очень хотелось бы, чтобы она поняла, что ее образ жизни, такой естественный, такой непредсказуемый, должен… в общем, что она не должна быть столь легкомысленной.