Мы старательно, хотя порой и вразнобой, пели гимны, а после службы садились под деревом вокруг корзинок с завтраком, и женщины начинали обмениваться угощеньем. Эмми Татун лучше всех в округе мариновала арбузы, а сидр старой Дженни Блэнд был такой шипучий, что вышибал слезу.
Все это было давно и далеко от этих мест, но иногда, стоило мне закрыть глаза, я слышал хор голосов, поющих «На грозных берегах Иордана», или «Скала времен», или тот гимн о церкви в диких лесах. Одежду мы всегда шили сами. Мне было лет шестнадцать, когда я впервые увидел купленные в магазине брюки и сапоги.
Один из офицеров подошел к моему столику.
— Не возражаете, если я присяду?
— Пожалуйста, — сказал я и представился: — Меня зовут Сэкетт. Уильям Телль Сэкетт.
Он протянул руку.
— Капитан Луистон. Вы упомянули о стычке с апачами. Запомнили лица?
— Ну, они были не из резервации, если вы это имели в виду.
— Как вы это определили?
— По запаху. Прежде чем добраться до наших краев, они долго путешествовали по пустыне. Их лошади, судя по навозу, щипали чахлую зелень пустыни, которую они едят, только когда другого корма нет.
— Вы сказали, что застрелили нескольких?
— Троих… одного ранил, но не добил. — Он недоумевающе взглянул на меня, и я пояснил: — Это был слишком хороший воин, капитан. Двоих я застрелил, а одного зарезал, когда они подобрались ко мне вплотную. А этот, четвертый, дрался, как тигр. Мне показалось, что он парализован, поэтому я оставил его лежать в пустыне.
— Вы были не один?
— Со мной еще трое. Наверное, они тоже подстрелили парочку индейцев.
— Вы потеряли двоих?
— Тейлора и Билли Хиггинса. Я даже не знаю, как звали Тейлора. А подобрать тела мы так и не смогли. Как только представилась возможность, мы сбежали.
— Теперь о мертвых. Не было ли у одного из индейцев шрама на щеке? Я понимаю, что проявляю чрезмерную дотошность.
— Нет… На мертвых я шрама не заметил. Но у того, которого я решил не добивать, он был.
Капитан Луистон вздохнул.
— Вы можете пожалеть, что не убили его, мистер Сэкетт. Это был Катенни, один из самых опасных.
— Он был очень плох, капитан, и к тому же я не люблю убивать поверженных и беззащитных.
Луистон улыбнулся.
— Я уважаю ваши чувства, но боюсь, кое-кому они не понравятся. Есть люди, которые считают, что индейцев надо уничтожать всех подряд.
Сидевшая в другом конце комнаты блондинка очень внимательно слушала наш разговор, хотя делала вид, что поглощена едой.
— Капитан, я дрался с теми индейцами, потому что они на меня напали. Я их за это не виню, поскольку таков их образ жизни. Они воевали всегда, по крайней мере, так утверждают старейшие из племен пима и папаго. Они привыкли совершать набеги, а мы — их отражать. Мы постоянно воюем друг с другом. Иногда побеждаем мы, иногда они. До мирной жизни нам еще далеко.