Брайан позвонил Лой из вестибюля, но к телефону никто не подошел.
— Наверное, она вышла в магазин, — утешал сам себя Брайан.
Кафе Уолли работало круглосуточно. В три-четыре часа утра здесь можно было встретить шумную компанию рыбаков или охотников. Кафе было сделано из пары старых железнодорожных вагонов, на его стенах были развешены портреты всех президентов-республиканцев двадцатого века. Уолли был ветераном Американского легиона и его почетным членом в городке Товэйда. Так как Боб был не только полицейским, но и ветераном, получившим орден на войне, Уолли всегда считал его своим почетным гостем. Он и слышать не хотел о деньгах, а когда все столики в кафе были заняты, хозяин мог запросто выставить кого-нибудь из горожан, чтобы принять Боба с должными почестями.
Но сейчас в кафе было тихо, как на кладбище, хотя обычно летом в это время здесь постоянно толпился народ и хозяин выбивался из сил, обслуживая посетителей. Этим вечером кроме Боба и Брайана в кафе было всего двое посетителей: мужчина и женщина, сидевшие в отдельной кабинке.
Боб осмотрелся по сторонам.
— Очень странно. В Товэйде все будто вымерли.
— Надеюсь, им повезет, — заметил Брайан, думая в этот момент об Эвансах.
— Хорошо бы.
Эмми, работавшая здесь официанткой с незапамятных времен, подошла к друзьям и взяла у них заказ. Через пять минут появился и сам Уолли с корзиночками, наполненными бургерами. Несмотря на грузную, высокую фигуру, он двигался с грацией ирландского сеттера.
— Ну что, приятель, закрываешь лавочку? — обратился к нему Боб.
— Если в ближайшее время здесь не появятся посетители, то придется сворачивать дело. Это безобразие продолжается уже целую неделю.
Боб рассказал Уолли о том, что произошло в ущелье Трэпс. Рассказ произвел на него такое же угнетающее впечатление, как и на Брайана.
После ужина Брайан снова позвонил Лой, но к телефону так никто и не подошел. В отчаянии он повесил трубку.
Был уже восьмой час, когда они снова выехали на Нортуэй.
— Трудно поверить, что мы провели за этим делом целый день.
— Это все от страха. Когда человек боится, время становится для него более сжатым.
— А ты боишься?
— Да, — Боб заметил грузовик, у которого была зажжена только одна фара. — Вот сволочь! Кто знает, что там у него еще не в порядке?
Полицейский «Блейзер» ехал на юг, а на западе небо из золотисто-оранжевого постепенно становилось красным, а потом пурпурным. Вскоре на нем появилась вечерняя звезда.
Южнее Кори Лэйк дорога была пустынной и узкой, и ночная темнота лишь изредка нарушалась светом фар. Боб почувствовал страшную усталость. Радиоприемник то включался, то замолкал.