– Нет, – покачал головой он.
– А ты присмотрись повнимательнее, – настаивала я. – Здесь же темно. Ну, и представь, что она...в несколько другом виде.
Андре снова покачал головой.
– Если бы мы были знакомы, я бы её...тебя узнал. Нет, я уверен, что никогда раньше тебя не видел, – окончательно разочаровал меня он. – Но это неудивительно, я действительно живу далеко. И много лет не бывал в этих краях.
– Что, и в столицу не заглядывал?
Я знала, что тюрьма, в которой мы находимся, расположена за городской чертой, но одновременно не слишком далеко от Катринга, столицы Риннолии.
– А что мне там делать? – Сокамерник как-то особенно болезненно поморщился. – Нет, я очень давно сюда не приезжал.
– А сейчас почему приехал?
Он поморщился ещё сильнее.
– Спроси чего-нибудь полегче. – Андре встал на ноги и прошёлся по камере. В его движениях, откровенно резких, чувствовалась нервозность. – Приехал, потому что меня вызвали. Как я теперь понимаю, именно затем, чтобы отправить сюда.
– Расскажи, – предложила я. – Или не хочешь? Я пойму. Всё равно не могу отплатить откровенностью за откровенность.
Едва заметное пренебрежительное пожатие плечами, дескать, с чего бы ему делать из этого секрет? Всё равно хуже его положение уже не будет.
Андре сел на пол в углу камеры, подтянул ноги и запрокинул голову.
– Ты правильно сказала: не так давно я стал опекуном Антонии Сафэйра. Моё графство лежит на земле герцога Сафэйра, её отца. Мой замок и его дворец расположены недалеко друг от друга. Мы были с покойным герцогом в хороших отношениях, приятельских, чтобы не сказать больше. Наверное, в полноценную дружбу они не перерастали исключительно в силу разницы в возрасте. Он был старше меня на двенадцать лет. Это отражалось в ряде вещей. Но мы общались много и ко взаимному удовольствию. А кроме того, я хорошо ладил с его дочерью. Вообще я не слишком умею общаться с детьми, обычно понятия не имею, как себя с ними вести. Но с Тони мне почему-то удавалось найти общий язык. К тому же она не маленький ребёнок, а подросток, и весьма любознательный; с ней было интересно поговорить о разных вещах.
Он запустил руку в волосы и помолчал, думая, к чему переходить дальше.
– Когда герцог умер от тяжёлой болезни, я прибыл на церемонию оглашения завещания исключительно в знак дружбы с покойным. Для меня явилось полнейшей неожиданностью, что он завещал мне опекунство над своей дочерью. Как правило на роль опекуна назначается ближайший родственник, в данном случае это Гастон Аделяр, дядя Тони, младший брат её покойной матери. Я же не являюсь им родственником ни с какой стороны, и при этом разница в социальном статусе у нас порядочная. И тем не менее герцог распорядился так, как счёл нужным, и оспаривать это его решение никто не рискнул. Так я стал опекуном девочки. Чувства, сказать по правде, весьма двойственные. Я был рад как-то отплатить герцогу за его расположение, да и помочь Тони тоже хотел. Позаботился о том, чтобы у неё были самые лучшие учителя, чтобы она ни в чём не испытывала недостатка. Но статус опекуна, признаться, успел основательно меня вымотать. На это требовалось слишком много сил. Хитрость заключается в том, что к девочке прилагается ещё и герцогство. При этом мне оно, ясное дело, не принадлежит, но вот заниматься его делами должен именно я. Был должен, – мрачно поправился он. – Знаю, многие завидовали внезапно свалившемуся на меня «счастью», но в действительности везение весьма сомнительное.