— Я согласна. Можешь проводить на мне испытание этого индейского чуда.
— Да эту панацею веками индейцы пользуют! — Чоле радостно всплеснула руками и, кряхтя, присела около Марисабель. Она намочила вату красноватой, пахнущей спиртом жидкостью и спросила: — Где?
Марисабель, приподняв подол юбки, показала на верхнюю часть левой икры под коленом. Чоле наложила на это место обильно смоченную жидкостью вату и несильно перебинтовала ногу, заработав поцелуй.
— Чоле… Бето часто болел в детстве?
— Поначалу часто. Знаешь, какие у нас условия были. Муж мой ушел, — Чоле усмехнулась. — Зачем ему было чужого ребеночка кормить… Я ведь не пожелала отдавать Бето в приют. А зарабатывала мало… В квартале нашем то и дело эпидемии случались, то дизентерия, то корь, то скарлатина…
Марианна отвернулась к окну и незаметно приложила платок к глазам.
— Детская докторша молоденькая у нас была, одна на все предместье, так она сказывала по науке, что дети, даже когда они несмышленыши, чувствуют потерю родной матери, маются, бедняжки, и болеют чаще… Потом приноравливаются…
Чоле спиной почувствовала состояние Марианны и тут же переменила тон.
— Но у нас-то получше было, чем у других! Соседки помогали, а чаще других Филипа.
Марианна подошла к Чоле, обняла ее и поцеловала. Глаза у обеих были заплаканными. Захныкала и Марисабель.
Чоле всплеснула руками:
— Что ж это нынче день какой слезливый!
В коридоре Чоле шепнула Марианне:
— А ведь нога-то у нее не болит.
— Как ты можешь говорить так?
— Цела нога…
— Чоле, почему ты так считаешь?
— Я сразу поняла, когда она ножкой притопнула. Левой. Той, которую потянула…
Чоле многозначительно подмигнула сразу двумя глазами.
— У нее не нога болит… У нее вот где болит…
Чоле положила открытую ладонь на грудь около горла, где предположительно находится душа.
— И вот здесь ей неможется.
И Чоле поводила этой же открытой ладонью около виска, где предположительно в головах у девчонок гуляет ветер. Марианна рассмеялась.
— Ну, если так, я спокойна.
Тут же позвонила Лили. Она решила выведать, как отреагировала Марисабель на субботние события, но начала издалека.
— Марисабель, нет ли у тебя немецко-испанского словаря?
— Это еще зачем?
— Мамины сестры прислали из Мюнхена поваренную книгу, и я хотела бы сделать маме сюрприз, приготовить какое-нибудь немецкое блюдо. А с немецким у меня, сама знаешь, дело швах…
Марисабель вспомнила шутку Марка Твена: «Я сказал «Ich bin» и уменьшил запас своих немецких слов ровно наполовину…» Шутка пришлась как нельзя кстати:
— Ты сказала «швах» и уменьшила запас своих немецких слов ровно наполовину!