— Мы никогда не обойдем всех домов этого обширного города, — говорил Фидэ-Йори. — Мы — безумные.
— Мы рискуем состариться, прежде чем найдем то, что ищем, — возражал Нагато. — Ничего, будем искать, может быть, мы ее найдем в следующем доме, куда войдем.
Фидэ-Йори вздыхал.
— Подождем дня, когда отворятся двери театра, — сказал он.
Наконец огромные афиши, нарисованные на шелковых тканях или на цветной бумаге, возвестили о дне представления.
— Мы увидим ее в театре, она будет там, я уверен в этом, — говорил сегун, хватаясь за эту надежду.
На одном из самых больших каналов, прорезывающих во всех направлениях город Осаку, разворачивался широкий фасад театра с двойной крышей. Поэтому к нему можно было подходить в лодке, можно было отправляться также пешком и в норимоно, так как театр был отделен от канала набережной, вымощенной серыми плитами.
Два огромных флага из голубого шелка, покрытые китайскими надписями, развевались на мачтах по углам фасада и значительно возвышались над крышами. Огромные картины, писанные по золотому фону с неслыханной роскошью красок, изображали главные сцена пьесы. Здесь были воины, принцессы, боги, демоны в самых вычурных положениях. Иногда живопись заменялась сочетанием тканей, расположенных выпукло; бархат, креп или атлас изображали платья действующих лиц и производили самый блестящий эффект.
Под крышами, на переплете из красных перекладин, висели огромные фонари, круглые на нижнем этаже и квадратные на верхнем. На верхушке крыш какой-то фантастический зверь, не то собака, не то лев, сидел с открытой пастью, подняв хвост и гриву.
С восьми часов утра — час дракона — толпа начала собираться перед фасадом большого театра. Те, которые не надеялись попасть туда, хотели по крайней мере, полюбоваться блестящим зрелищем прибытия богатых обывателей и изящных женщин.
По обе стороны главного входа, к которому вела широкая лестница, были устроены высокие площадки. На них появилось несколько из представителей актеров труппы в городском наряде, с веером в руках. Торжественным словом, с забавными телодвижениями они расхваливали перед публикой те пьесы, которые давались на сцене, великолепие костюмов и постановки, несравненное дарование актеров. Когда этот сюжет истощился, они забавляли толпу всевозможными шуточками, побасенками, анекдотами, которые рассказывали с комической важностью, не переставая махать веером с большой ловкостью и грацией.
Вскоре со всех сторон стала стекаться публика, которой посчастливилось заранее взять билеты. По обоим мостам, переброшенным через канал направо и налево от театра, в полном порядке двигались непрерывные ряды норимоно и канго, из всех улиц прибывали паланкины. Черный лак блестел на солнце, наряды торопившихся женщин блестели подобно только что распустившимся цветам. Несколько молодых людей приехало верхом, они бросили уздечки слугам, которые бежали впереди них, и быстро стали подниматься по ступенькам. Многие семейства приходили пешком под большими зонтами. На канале у пристани столпилась масса лодок. Лодочники перебранивались между собой, женщины, вскрикивая от страха, спрыгивали на берег. За ними шли служанки с великолепными резными ящиками из слоновой кости, перламутра, сандалового дерева. Вскоре зал наполнился, и двери были закрыты.