Скороходы двигались вперед твердым шагом. Если и существовал заговор, то они о нем не знали. Молодой царь не смел остановиться. Ему все еще чудились слова Нагато: «Иди смело к мосту».
Но умоляющий голос Омити тоже звучал в его ушах, и он вспоминал о данной им клятве. Больше всего его ужасало молчание Нагато. Сколько препятствий мог встретить план принца! Может быть, окруженный привычными шпионами, которые следили за его малейшим движением, он был похищен и лишен возможности поддерживать связь с царем? Все эти мысли толпились в голове Фидэ-Йори; последнее предположение заставило его побледнеть. Потом, в силу какой-то причудливости мысли, которая встречается часто в крайнем положении, он вдруг вспомнил одну песенку, которую пел, будучи ребенком, чтобы освоиться с главными звуками японского языка. Он машинально проговорил ее:
— Цвет, запах исчезают… Что в этом свете постоянно? Прошедший день потонул в бездне ничтожества. Это был как бы отблеск сна… Его отсутствие не вызвало ни малейшего смущения.
«Вот чему я учился, когда был ребенком, — говорил себе император, — а сегодня я отступаю и колеблюсь перед возможной смертью».
Пристыженный своей слабостью, он отпустил повода.
Но в эту минуту, по другую сторону моста, послышался страшный шум, показались бешеные лошади, с растрепанными гривами, налитыми кровью глазами и, круто повернув, понеслись с тележкой, наполненной древесными стволами. Они бросились на мост и их копыта неистово зазвенели, с удвоенным шумом, по деревянной настилке.
Вся свита Фидэ-Йори, при виде летевших на нее лошадей, закричала от ужаса. Носильщики покинули норимоно, из которых вышли испуганные женщины и, подобрав свои пышные платья, бросились бежать со всех ног. Скороходы, которые уже вступали на мост, отскочили, и Фидэ-Йори инстинктивно бросился в сторону. Но вдруг, подобно тому, как лопается слишком туго натянутая веревка, мост провалился со страшным треском. Сначала он сломался посредине, потом и оба обломка разрушились, так что со всех сторон посыпался целый дождь щепок. Лошади и повозка полетели в реку. Одна лошадь в течение нескольких минут висела, запенившись сбруей, и билась над пропастью; но ремни оборвались, и она тоже упала. Шумящая река понесла к морю лошадей, плывущие стволы деревьев и осколки моста.
— О Омити! — вскричал царь, неподвижный от ужаса. — Ты не обманула меня. Так вот какая участь ожидала меня! Если б не твоя преданность, нежная девушка, мое разбитое тело прыгало бы со скалы на скалу.
— Ну, государь, теперь ты знаешь, что тебе хотелось узнать? — раздался вдруг голос подле царя.