…Мне приятно было узнать Ваше мнение о К. Р., что Вы не считаете его таким ничтожеством, каким его часто рисовали — особенно в той среде, где воспитывалась и вращалась я. Согласна с Вами, что песня „Умер бедняга в больнице военной“ „по-хорошему народная“, я тоже была свидетельницей, как часто и задушевно пели ее в годы войны солдаты…
P. S. Все-таки я не выдержала и написала Полторацкому о грамматической ошибке в стихах Цыбина. Со мной согласились, поблагодарили за внимание».
47. О ЧЕМ НЕ ПЕРЕДУМАЕШЬ ЗИМНЕЙ НОЧЬЮ
Из письма от 8.II.59 г.:
«…Вас интересует „мой комиссар“, Ларя — как звала его я в лучшие минуты.
Да, это был второй человек в моей жизни (кроме отца), которого я любила. Он был как бы двойником — того, первого, Вернувшись из Японии, тот тоже был моим советчиком, ментором, — правда, разъяснял он мне жизненные явления с других позиций. Это он мне дал сочинение Ренана „Жизнь Иисуса“, подаренное ему в плену епископом Николаем.
…А второго звали Илларион Моисеевич Нестерко, комиссар бедноты хутора Новопетровки Сумской (тогда Полтавкой) губернии Глинской волости. Его отец был умный старик и хорошо относился ко мне. Ларя знал, кто я, так как пришлось уничтожать письма отца и многие фотографии.
Вообще же мой приезд в деревню не мог остаться незамеченным: ведь я была „дама“, приехала из столицы, выглядела в тех местах „белой вороной“…
Отец Лариона был хорошо знаком с народной медициной, попросту говоря, был знахарем, лечил даже из других деревень, но украдкой, чтобы не узнал сын-комиссар. А Ларина жена была довольно интересной внешности, трудолюбивая, спокойная, ровного характера, остроумная. У них были дети: сын, лет 9–8, и дочь, лет 12–13. В той местности меня поражали длинные густые ресницы.
…Вы пишете, что мои сугубо личные воспоминания помогли Вам многое понять, а я боялась, что становлюсь скучной.
Может показаться неправдоподобным, что я не постаралась воспользоваться вниманием такого высокопоставленного поклонника, каким был советник голландского посольства Уден Дейк. „Упустила карьеру“?! Не скрою, мне льстило его внимание, особенно если вспомнить, что это было в пору после разрыва с женихом и я знала, что >(.ему обо всем сообщат. Что же мне помешало остановить свой выбор на этом голландце? Отчасти — угроза отъезда за границу, надолго, если не навсегда, а другое было вот что: я чувствовала к этому человеку непонятное отвращение, даже когда он сидел рядом, а если он брал за руку, например, в танце, мне хотелось выдернуть ее и вытереть. А ведь „жениха“ поцеловать предстояло — это было выше моих сил!