Нет, не те! Тех уже нет. И время шумит над головой не то… Спокойно смотрится в воду канала вытянутая вверх арка Новой Голландии, прекрасная своей классичностью, своей запущенностью, своей руинностью. Такой она была и полвека назад. Но разве шумели когда-нибудь так дико матросы в этих красных казармах за Благовещенским собором?!
А почему так испуганно взглянул на меня, даже слегка шарахнулся этот шагающий от Мариинки буржуа в канотье и в белом жилете? Впрочем, они сейчас только и делают, что боятся: то хулиганов, то немцев, то Ленина, то анархии… Бойтесь, бойтесь, голубчики. Кадет по крови, я не с вами… Но ведь все они — и живые, и убитые — дети моего века и сидят во мне… О, боже, боже!..»
…Душа полна такой тоской,
А ночь такая лунная.
…Сытно и с удовольствием пообедав, проглядев газеты, он хотел на полчаса прилечь, поспать, но, уже стягивая сапоги, понял — не уснет. От всего — и от белой ночи тоже — чувствовал возбуждение, как от вина. Развязав тесемки на папке, разложив на столе тетради со стенограммами, сел работать.
Часа два-три занимался — правил и делал выписки — без электрического света, потом включил лампу под фаянсовым зеленым, густого ломберного цвета абажуром.
В открытые настежь окна летели далекие запахи моря, их перебивал запах гари от соседних фабрик. Закончив работу, когда за окнами уже побледнело небо и зеленая лампа на столе стояла ненужным напоминанием об ушедшем дне, Александр Александрович извлек из ящика тетрадку дневника и сделал обстоятельную запись, закончив ее такими словами:
«…С гарнизоном нет сладу. Не верят комитету, не дают заключенным, которым прописано, молока и яиц. Сторожит все одна стрелковая рота… Хотят обратиться в Совет солдатских и рабочих депутатов. Манухин с комендантом поехали к Луначарскому, чтобы он хоть повлиял.
Есть в этом внешне нелепом положении одна глубокая русская правда. Русский человек (часть его души) судит не за дела, а за то, как люди себя носили. Поэтому вот это „посиди на нашей солдатской пище“. С этой точки зрения, мы все, интеллигенция, несем вину. Это понял бы… Распутин. Все это — бездны русского духа… пропасти его…
К ночи — выписки из Хабалова (увлекательное описание дней революции)».
72. ПИСЬМА ИЗ РОССОШИ
Из письма от 19.XI.60 г.:
«Дорогой друг!
Ваше письмо, адресованное в Россошь, на этот раз шло почему-то бесконечно долго, я уж боялась, что Вы не получили моего предыдущего письма и не знаете о моем возвращении.
…То, что Вы написали мне о Сергее Семеновиче, вернее, о тех авторах, которые о нем упоминали, было для меня полнейшей неожиданностью.