— Вам не дают себя реализовать?
— Дают, но не полностью, — ответил Захаров, посмотрев в пустой бокал.
Видимо, какая-то сила воли в нем еще была, потому что решительно отставил эту посудину и попросил принести ему кофе.
— Вы до сих пор занимаетесь тем же делом, за которое взялись еще на студенческой скамье, — напомнил Гуров. — Вы защитили по этой теме кандидатскую…
— Не так! — Захаров покачал головой. — Я занимался тем, что мне давали. Сначала как студенту, потом как аспиранту. Теперь я захотел изучать то, что мне ближе, интереснее, и получил по рукам! Не лезь, это политика, наши дела. А ты лучше режь лягушек. Вот скажите, а зачем мне их резать? Я же не физиолог, а биолог, специалист по экологии. Вы знаете, что это за наука такая? Уверен, что нет.
— И что же?
— Сейчас благодаря журналистам и ученым-популистам экологией стали называть все то, что имеет отношение к состоянию природной среды, ее равновесию, загрязнению. Нет, экология — это наука, которая изучает взаимодействие живых организмов в определенной среде. Я вот хотел бы заниматься условиями обитания типичных организмов, показать изменение популяций, установить, как идет смещение природных зон в настоящее время, и сделать прогноз.
— Валяйте, — разрешил Гуров. — Те люди, которые занимаются сельским хозяйством, вам будут аплодировать.
— Не будут! Потому что я не стану этим заниматься. Знаете, почему так? Потому что я не Ломоносов, не хочу наживать себе врагов, не справлюсь с таким их количеством. Я не боец, не общественный деятель. Я не умею враждовать, побеждать и, как это называется, держать удар. Я просто ученый.
— И кто вам мешает, не хочет, чтобы именно доцент Захаров занимался?..
— Тихо! — Захаров приложил палец к губам. — Меня купили! Я честный человек, всегда соблюдаю договоры. Что-то я запутался. Пиво, что ли, чересчур крепкое? Ладно, все равно. Я пошел на сделку с совестью. Ее условия надо выполнять. Одно из них — это никому ни-ни!..
— А как же природа?
— А что природа? — Захаров пьяно улыбнулся. — Экосистема сама восстановится, потому что потенциал у нее очень велик. Либо этого не произойдет. Тогда здесь возникнет другая система. Не будут тут больше дрофы жить, но разве стоит из-за этого стреляться? Да и без бобров не помрем. Не это главное. Важно не уничтожать систему как таковую, а все изменения природа проведет сама. А они нефть сливают. Вот это уже плохо.
— Кто сливает? — насторожился Гуров. — Нефтеперерабатывающий завод?
— А я не знаю. Мне неинтересно. Просто я видел там, в бывших дрофиных полях, участок с рыхлой землей. Небольшой такой. И следы нефтепродуктов. Я образцы почвы брал на анализ, и он показал. Может, они там нефть сливали в чистом поле, я же не знаю. Мне заплатили, чтобы я не лез. Вот я так и поступаю.