— А чего это вы рады? — ворчливо удивился Гуров. — Радуются приезду проверяющих лишь мазохисты и…
— А вы не помните меня, — констатировал Рогозин, снова улыбнувшись одними уголками губ. — Я тогда еще старшим лейтенантом был, а вы — важняком в МУРе. Просто у вас, Лев Иванович, есть чему поучиться. Совершенно неважно, в каком именно качестве вы приехали к нам.
— Да? — удивился Гуров. — Тогда ладно, радуйтесь. А теперь давайте к делу. Проверка будет проходить выборочно. Я хотел бы первым делом посетить одно из самых слабых ваших районных управлений — Бобровское. Когда закончу там, поговорим и о работе областной структуры.
— Как скажете.
— Машину за мной закрепите эту, которая меня и привезла сюда?
— У вас есть принципиальные возражения против этого водителя? — насторожился Рогозин.
— А если непринципиальные? — Гуров тут же вскинул брови, но увидел, как поморщился полковник, и махнул рукой. — Нет, возражений не имею. Нормальный парень этот ваш Михаил. И еще, если позволите. Мне нужен будет помощник, своего рода офицер для особых поручений. Не за сигаретами, конечно, бегать, а для того, чтобы оградить меня от всяких местных проблем, быть проводником. Если вы не против, то я возьму вот Алексея. — Гуров хлопнул встревожившегося капитана по плечу и выразительно взглянул на полковника.
Рогозин некоторое время смотрел на Гурова с недоумением, потом пожал плечами и заявил:
— Дело ваше, конечно. Только Седов не оперативник. Он вряд ли сможет оказать вам помощь в работе.
— Вы просто сообщите о моем решении его начальству, хорошо? — Гуров встал и показал пальцем на Седова. — А еще оставьте ему ваш рабочий, домашний и мобильный телефоны, чтобы я мог оперативно с вами связаться. Если возникнет, конечно, такая ситуация. Крайняя!
— Лев Иванович, мне кажется, вы сразу как-то предвзято начинаете к нам относиться, — несколько недовольно сказал Рогозин.
— Разумеется, — согласился Гуров. — А как вот вы, главный сыщик в области, можете спокойно, даже равнодушно об этом говорить, когда у вас по некоторым отделам и районам почти стопроцентная раскрываемость, а по другим показатели до того низкие, что в голову приходят сомнения в том, работают ли там вообще. В первом случае — откровенная липа. Вы сами ее едите и нам в Москву скармливаете. А вот со вторым я не знаю, что и делать. Видите ли, я уголовному розыску отдал всю свою жизнь, и моя ревность вполне объяснима.
— Я вас понимаю, — заявил Рогозин.
— Ни черта вы не понимаете! — взорвался Гуров. — Если бы понимали, то давно бы в отставку подали, раз не справляетесь, не можете организовать оперативную работу в области так, как положено. Если не способны, то я вас пойму. Не дано — это бывает. Но если можете, но не хотите, если вас начальственное кресло засосало по самую селезенку, тогда разговор будет другой. Включайтесь в работу, Рогозин, если у вас есть чувство долга. Давайте будем вместе исправлять положение. Это единственное доброе мое пожелание на сегодня.