– Все… конец свидания.
– Раман… – она наконец-то обернулась. – Сколько жертв… в Пещере… вы загубили на своем веку?
– Не помню, – отозвался он, с ужасом понимая, что действительно не хозяин своей памяти. – Природа милостиво постаралась… чтобы я забыл. Утром еще помнишь – а днем все, забываешь, бодрость и сила, а вкус крови – нет, его не помнишь…
Павла содрогнулась:
– Это… правильно. Иначе как бы вы жили?..
– А как все мы живем? – спросил он жестко. – Ты думаешь, я взялся за «Первую ночь» с жиру?!
– Вам… жалко тех, кого вы убили?
– Нет, – отозвался он с удивлением. – Но я не хотел бы о них молчать.
Решительная четверка – врач с двумя сестрами и полицейский – преодолела уже большую часть расстояния; слышно было, как взвизгивает под подошвами гравий.
– Я подумаю, – сказала Павла еле слышно. – Да… хотелось бы… перечитать «Первую ночь».
Его колебание было коротким и мучительным.
Но покуда четверка стражей не приблизилась, маленький томик с золотым тиснением перекочевал из его кармана к ней за пазуху.
* * *
Тритан явился утром; Павла сидела на кровати, и скомканные простыни помнили бессонную ночь.
– Что с тобой?
– Они забрали у меня книжку, – сказала Павла с ненавистью. – Какого черта, я что, не имею права читать?
– Они отвечают за твое здоровье, – Тритан пододвинул табуретку, уселся на краешек, легко и рассеянно. – Разве ты хочешь обострения?
Павла окинула его тяжелым взглядом. Отвернулась, будто не желая говорить.
– Если свидания будут оказывать на тебя такое действие… Скоро и меня перестанут пускать. Полная изоляция, и ширмы уберут…
Аккуратные белые ширмы с некоторых пор прикрывали от нескромного взгляда Павлины санитарные удобства.
– Павла, посмотри на меня… Я ведь серьезно говорю. Немного осталось долечиться – ну зачем же опять все портить?! Выпишут – читай сколько хочешь…
– Тритан, ты мне никогда не врал?
Теперь она смотрела. Неотрывно, и взгляд ее был, как клещ.
Его рассеянные зеленые глаза мигнули:
– Врал. И признавался, что врал… Помнишь?
Она сглотнула. Она помнила; нагой смуглый человек на постели и полоска солнца на его шее, как галстук или как лезвие. Или как петля… Хорошенькие мысли.
И все-таки воспоминание о том дне принесло ей облегчение. Он был слишком светлый, тот день, чтобы задумываться о таких мелочах, как вранье…
– Тогда я говорил тебе… Что всякое вранье имеет предел. Я никогда не преступлю… черты. А в остальном – все мы понемножку врем, Павла. На вопрос «Как дела» отвечаем «Неплохо», даже если дела идут хуже некуда…
– Как дела, Тритан?
Он улыбнулся:
– Молодец…
Протянул руку; она хотела отстраниться, но в последний момент все-таки поддалась.