В темной ночи слышно было, как вдали перекликались стражи на башнях, стенах. Изредка вдали проплывал огонек, исчезал, словно прихлопнутый огромной ладонью, загулявший прохожий свернул за угол. Власти издали указ, что всякий ночью должен ходить с факелом, а ежели прячется в темноте, то будет схвачен и брошен в тюрьму для выяснения. Говорят, что из тех тюрем мало кто возвращался, так что ворье приутихло…
Трижды они проскальзывали мимо караулок, где полыхали костры. Пламя причудливо подсвечивало снизу огромные колонны, статуи древних богов, теперь объявленные статуями угодников. Залешанин засмотрелся на исполинского орла, что был прикреплен к фасаду величественного дворца. Из чистого злата, блестит так, что глазам больно, вот только две головы, да и то смотрят в разные стороны, словно каждая говорит: глаза б мои тебя не видели…
Рагдай перехватил его взгляд, объяснил покровительственно:
— Гербом Римской империи был орел! Ну, была такая… Она и сейчас есть, только у нее две столицы нынче: одна в Риме, другая — в Царьграде. Так и зовутся: Западно-Римская империя и Восточно-Римская. Теперь понял, дурень, почему у орла две головы?
Залешанин удивился:
— Кто ж этого не знает!
— Ну-ну, — поощрил Рагдай, он оглядывался с гордым видом, словно это он подарил жалкому Царьграду такую глыбищу злата, — почему?
— Урод, — объяснил Залешанин со знанием дела дураку, что не знает таких простых вещей. — В нашем селе тоже как-то теленок с двумя головами…
Рагдай стиснул челюсти и молчал всю дорогу. А Залешанин на глазах оживал, ночь — его время, кровь играет по всему телу, ноги просятся в пляс. Спать восхочет, когда петухи запоют…
— Ладно, — сказал он уверенно, — давай о деле. Я с ворот что хошь сниму, но красть из дворца… Там же палат и горниц, поди, больше, чем у киевского князя? Я даже там чуть не заплутал, когда вели к тамошнему князю. Ну, который брата убил…
Лица витязя не видел в темноте, а ответ донесся не скоро, холодноватый, словно выкопался из сугроба:
— А ты уже все знаешь?
— Нет, — ответил Залешанин. — Но такого еще на наших землях не было, чтобы брат брата… Это уже от пришлых. Ты-то из славян или русов?
— Славян, — ответил Рагдай тихо. — Но начали это не русы. Когда-то пращур русов и славян… и каких-то еще народов, запамятовал… мелких, видать… убил своего брата, а на вопрос бати: где брат твой, ответил: что, мол, я — сторож брату своему?
Игнатий пристально смотрел на Исмельду. После разговора с князем церкви в сердце полыхал огонь, ибо появился тот самый случай пробраться выше к власти, стать ближе к сильным мира сего. И вот первая возможность показать себя на ниве негласного служения церкви…