— Со мной, — поправил Даниэль. — Да месяцев семь уже. Говорят, из зоопарка сбежал. Только у нас поблизости ни одного зоопарка — свинарники сплошные… И чертовщина всякая. Тоже недавно началось… А так он сам ко мне пришел. Я поначалу струхнул было, а после чувствую — надо пустить. И пустил.
Дверь за ним закрыл — а мимо БТР… А за ним еще два — шасть! Ловили, охотнички… Стреляли. А за что? За свободу?
Поначалу ума не мог приложить — чем его кормить? Сена не жрет, а мяса не напасешься. Совсем отощал, бедняга, я уж бояться стал, чтоб на людей не кинулся… А потом он из леса первого кабана притащил — и пошло дело…
Ну а эти… лопухи зеленые — как завидят его, так сирену включают и окопы рыть кидаются. Одного боюсь — подстрелят сдуру… Он хоть и умный, а иногда такое выкидывает…
…Потом рассказывали мы с Арсеном, то и дело одергивая отчаянно врущего Витальку. Даниэль кивал, слушал. О многом он слышал, кое-что видел, а к Атмосферному Черепу давно относился спокойно.
Беседа постепенно угасала, всех клонило в сон. Даниэль постелил нам на полу, предоставив кровать Нине.
— Я не позволю, чтобы ребенок ночевал в одном доме с хищником! — шептала Нина мне в ухо, но Виталька уже собрался было улечься на топчане рядом с Рыки, и Нина принялась загонять его — Витальку, а не тигра — в самый дальний от двери угол…
Я пошел умыться. В импровизированной ванной висело большое мутное зеркало. Я глянул в него, и из треснутой глади на меня уставилось лицо. Не мое. Больше я ничего не помнил.
Папа в зазеркалье. Виталька
…Ночью мне захотелось писать. Я осторожно вылез из-под покрывала, переступил через спящую маму, проскользнул мимо открывшего один глаз Рыки и выбрался в коридор. Туалет оказался в самом конце.
У большущей ванны — наверное, в ней купался Рыки — стоял папа. Он пристально вглядывался в растрескавшееся зеркало и, казалось, совсем не замечал меня. Я встал у него за спиной и посмотрел в зеркало.
Песок огромной арены — желтый, рассыпчатый песок — казалось, обжигал глаза. Папа в зеркале шел по кругу, держа в левой руке тяжелый широкий ножик, а в самом центре песчаного круга подпрыгивал кто-то рогатый, порезанный, с неуклюжими корявыми копытами… Потом рогатый бес махнул кнутом, а папа отрубил ему руку, и тогда я закричал, а папа в ванной все стоял и стоял, и прибежала мама, и Даниэль, и дядя Арсен, а папа все не двигался, и в зеркале уже больше никого и ничего не было…