— Я не хотел тебе этого говорить, — хрипло сказал Даймон. — Но раз ты сам…
— Я сам. Только Отшельники знают, что когда учитель решает уйти из жизни, то лучший друг или ученик помогает ему. Учитель Ли сделал себе харакири. А я помог ему уйти без мучений. Может быть, я и не был лучшим учеником, но уж во всяком случае — единственным. А теперь давай попробуем еще раз…
И мы попробовали.
Прискакал гонец, привез известия от Кастора об успешных переговорах с Порчеными и переменах в городе. «Потом», — сказал я.
Сообщили о прибытии в Мелх освобожденной лар Леды в сопровождении настороженной Зу Акилы и невесть откуда взявшегося Эль-Зеббии, сияющего и довольного. «Потом», — сказал я.
Передали записку от Фрасимеда. «Нет завтра и вчера — есть сегодня и сейчас».
— Здравствуй, Фрасимед, — сказал я. — Но — потом.
Мы рвались в Отросток. Впервые я понял, что означают жизни Отшельника. Нет, не жизни — жизнь… И железная коробка в седой глуши времен и миров наконец перестала подпрыгивать на ухабе. И мальчишка на сиденьи рядом с водителем болтал без умолку, и женщина сзади листала яркие блестящие страницы, и спал рядом с ней смуглый горбоносый мужчина, похожий на Кастора.
И наконец настал день, когда машина остановилась у красного заборчика с надписью «Объезд», помедлила и стала сворачивать на боковую дорогу. Зал Ржавой подписи возбужденно зашелестел у меня в мозгу, и я понял, почувствовал — вот оно!…
Мы вошли в Отросток.