«Варяги плывут, – сообразил во сне Жихарь. – Только вот почему они ночью плывут, не дурное ли задумали? Видно, все же придется наверх корячиться, предупреждать людей…»
Он открыл глаза, пришел в себя и понял, что поет один–единственный человек, и никакой лодки с драконьей головой на воде нет, хотя что–то и чернеется…
Детина вскочил и отбежал под самый обрыв, надеясь, что не заметят.
Неведомый певец плыл посередине реки, озаряемый бледными лучами, плыл он, стоя на стволе вывороченного с корнем дерева. Дивно, при этом он вовсе не перебирал ногами, чтобы удержаться, – ведь на круглом–то не очень поплаваешь. В руке певец держал не то посох, не то шест, которым он вроде бы и отталкивался, но этого никак не могло быть – на стрежне самая глубина.
«Водяник», – подумал сперва Жихарь, а зря: певец нимало не походил на речного царя. Был это высокий и прямой человек в длиннополом плаще, и плащ бился и развевался, хотя даже малого ветерка не веяло, да и двигалось бревно не скорее, чем вода. Потом стало видно, что развевается не только плащ, но и седые кудри, и длинная борода.
Тут Жихарь признал и напев: жуткое додревнее заклинание, поднимавшее мертвецов из земли, но не всех подряд, а только проклятых, заклейменных, голодных и рабов, с тем чтобы они разрушили до основания весь мир, а затем…
«Замолчи, сдурел ты! – хотел, но не посмел крикнуть богатырь. – И так они спокойно не лежат, чего их будоражить?»
Тут страшная песня сменилась громовым хохотом и необыкновенная лодка остановилась в воде как раз напротив того места, где таился отважный дружинник.
– Чего скрючился, плыви ко мне! – приказал певец, словно знакомому.
«Хуже не будет», – мгновенно решил Жихарь, но все–таки полюбопытствовал:
– А ты кто?
– Неклюд Беломор! – гордо ответил человек и как бы в доказательство помахал посохом над головой.
Жихарь похолодел, хотя, казалось, холодеть было уже некуда. Знаменитый волхв и чародей, звездослов и звездозаконник лет сто уже считался умершим, как и братец его, Черномор, и юному богатырю не раз случалось во время походов видеть его могилу в самых неподходящих местах. Грозного неклюда боялись и уважали во всех землях, а восточные люди почтительно величали его «Беломор–ханал», что означало «простирающий свою силу от моря до моря». По рассказам стариков, неклюд отличался большой чародейской силой и непредсказуемым нравом: за одно и то же мог и щедро одарить, и руки поотрывать. Другие волхвы и кудесники его боялись и все время норовили погубить, да вот, оказывается, не преуспели…
– Сапоги скидывай, все равно подметки до дыр протерлись! – распоряжался у себя на воде Беломор.