— Ты такого Севарена знаешь? Который сварганил «Наутилус» и много чего еще?
Укол был адресный и ювелирно точный. Комбат вылупился на меня, точно я вдруг превратился в кровососа.
— Ну… Вроде того.
— А Трофима? Некробиотика? Вы ведь вроде знакомы?
— Спрашиваешь! Нормальный мужик.
— Ну тогда, значит, и Гордея знаешь?
— Гордея припоминаю смутно. Кажется, встречал в бытность на «Янтаре», в лагере. Щуплый такой? Задохлик?
Я кивнул. Действительно, щуплый. Правда, Комбат не знал, что при не слишком внушительном телосложении Гордей обладает поистине стальными руками-клещами и растяжкой, делающей честь любому «черному поясу» по карате-до. Но сейчас это к делу не относилось.
— Видал, только мельком. А что за угадайки ты тут разводишь?
— Севарен ведь теперь Нобелевский лауреат? — уточнил я, бесстыдно интригуя собеседника.
— Это тебе Трофим сказал?
— При чем здесь Трофим? Товарищ Яндекс — вот кто знает все!
Я в курсе, что люди, подобные Комбату, терпеть не могут, когда с ними разговаривают таким вот глумливо-ироничным тоном. И здесь главное не переборщить, не перетянуть басовую струну его терпения.
— Что-то такое, связанное с радиоактивным распадом, кажется, — пробормотал Комбат. — Фундаментальный типа вклад.
— Полураспадом, — уточнил я. У меня очень хорошая память на все, что касается премий. И человека по имени Гордей.
— Так что этот Гордей? — спросил Комбат.
— А то, что Нобелевка Севарена — во многом заслуга этого самого Гордея. Усек?
— Усек. Теперь моя очередь спрашивать. А ты про такого типа — Бользе — слыхал? — Сталкер заметно понизил голос.
— Угу. Жертва невыясненных обстоятельств. Никогда нельзя слишком долго и успешно работать на одного шефа. У шефов в таком случае вырабатывается комплекс шефской неполноценности.
— И тогда он может оказать шефскую помощь своему чересчур ретивому работнику, — кивнул Комбат. — С этим твоим Гордеем та же история, что с беднягой Бользе?
— Нет, его история не в пример счастливее, — ответил я. — Однако по слухам из источников неофициальных, но близких к достоверным, своей Нобелевкой маэстро Севарен как минимум на треть обязан кое-каким штуковинам, которые соорудил для него Гордей.
— Где-то я уже такое видел, — нервно произнес Комбат.
— В кино, наверное, — сухо заметил я. — А теперь слушай сюда, Владимир Свет Сергеич. Информация, которую я тебе сейчас сообщу, сугубо секретна. Она под таким жирным грифом, что эту птицу не сыщешь и в Кордильерах.
— Секретна?
— Да.
— А зачем мне чужие секреты?
— Мне очень нужен твой совет, Комбат. Очень нужен.
— Тогда поехали.
В нескольких километрах от бара «Лейка», возле которого сиротливо притулилась избушка Трубача, на лесную проплешину, раздувая ноздри, царственно вышел огромный припять-кабан. Кабаны — пасынки и отщепенцы Зоны. Об этом можно судить, бросив беглый взгляд на их огромные бородавки, придающие секачам портретное сходство с жабой.