Они двинулись дальше, углубившись в молодой ельник. Снег шел не переставая, становясь все более влажным. Отяжелевшие мокрые хлопья уже не кружились в воздухе над лесом, а почти отвесно падали каплями на землю. Одежда намокла, стала тяжелой. Ремни всадников резали плечи. Чем дальше продвигались вперед, тем тяжелее становились мушкеты, бердыши да сабли. Уже с трудом тащили на санях казавшиеся ранее легкими картечницы. Через милю ельник сменился тоже молодым, но более густым кустарником, и колонна партизан, круто завернув влево, остановилась у края небольшой лесной вески. Уставшие кони вышли на небольшую поляну, в центре которой возвышалась крытая гонтом хата и несколько приземистых, словно присевших к земле, сараев. Все эти будынки, с куском пахотной земли, на которой росло лишь несколько яблонь и пару вишен, были огорожены высоким частоколом, и только ворота с калиткой были из досок. При приближении к ограде во дворе залаяла собака.
— Во! Это и есть хата деда Алеся! — радостно кричал проводник. — Собака лает — это хороший знак! Значит, все чисто. Правильно я вас вел, хлопцы!
— Дед Алесь! Отчиняй сенцы! — проводник громко постучал в калитку. Собака залаяла еще сильнее.
Вскоре калитка открылась, и появился человек в шубе, огромной меховой шапке и с мушкетом наперевес.
— Хорошо же ты встречаешь гостей, дед Алесь! — усмехнулся проводник.
— А нынче народ по гостям не ходит! — сердито смотрел бородатый хозяин хаты, держа на мушке почему-то именно Кмитича.
— Свои мы, — сказала Елена и спрыгнула с коня, — згуби-лись трошки из-за снегопада. Едем в Казимир.
— Проехали вы его! Хотя что на пороге говорить! Заходь-те в хату!
Кмитич вошел, снял мокрую шапку, стряхнул капли и окинул взглядом комнату. Она была обставлена довольно просто: в углу, слева от двери стоял крепкий продолговатый дубовый стол, покрытый белой, расшитой синим орнаментом скатертью, а вдоль стен вытянулись широкие, с резными спинками скамейки. У стены справа, за печным выступом красовалась большая кровать.
На одной из выбеленных мелом стен висел деревянный крест с вырезанной фигуркой распятого Христа. Домочадцы, если они и были, не подавали признаков жизни. «Тоже правильно, — отметил про себя Кмитич, — осторожность превыше всего в наше время».
— Вы переночуйте в веске да уезжайте поутру, — говорил дед Алесь, сам ставя на стол глиняные кварты и огромную мутную бутыль с брагой, — выпейте, согреетесь.
Кмитич стоя выпил, утер рукавом губы.
— Эх, добрый у вас, дед, напой!
— У нас говна нигде нет, — ответил дед Алесь, и Кмитич засмеялся такой местной святой простоте.