— Смотрите! Они бросили пушку! Не стали чинить колесо! — партизаны обступили орудие.
— Нам оно тоже ни к чему, — отвечал Кмитич, — нам хватит тюфяка.
Картечницу-тюфяк тащили уже не на санях, которые оставили в лесу, а на трех лошадях. Для удобства транспортировки этой легкой пушки Кмитич придумал разборный лафет.
— Судя по следам, они были здесь совсем недавно, — изучал Кмитич поляну, — мы их почти догнали! Теперь нам нужно двигаться вдоль дороги, выставить круговое наблюдение. Выслать вперед пару мелких групп.
Решено было сделать завал на лесной дороге на пути карате-лей и резко атаковать их с двух сторон — вначале обстрелять из тюфяка и мушкетов, затем силой конницы окончательно разбить.
— Будет бой — не лезь вперед, — говорил Елене Кмитич. Та улыбалась в ответ.
— Боишься за меня?
— Не только. Командир не должен подставлять лоб под пули. Без него отряду будет конец. Ну, а у Чернова головорезы опытные. Сеча может быть жестокой.
— Хорошо, мой защитник, — вновь улыбнулась обычно серьезная Елена Кмитич взглянул на нее и подумал, что с улыбкой Елена выглядит вновь той самой семнадцатилетней озорной девушкой из Смоленска. Он взял и чуть сжал ее руку. Кмитич и в самом деле ужасно боялся за Елену. Он видел накануне сон — распластанное на земле тело в волчьей шкуре и он сам, оплакивающий убитого. «Какой-то близкий мне человек может погибнуть в бою с Черновым», — думал Кмитич. Из близких в отряде была одна Елена. О ней и волновался больше всего оршанский князь.
— Я ведь люблю тебя, — как-то спокойно сказал Кмитич, глядя ей в глаза, — и не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
— Вот как? — игриво усмехнулась Елена. — Но я тебе уже говорила, не надо в меня влюбляться. Хватит того, что я однажды влюбилась в тебя. Ведь ты женат, слава Богу, уже не на этой глупышке Маришке.
— Женат, — кивнул Кмитич и усмехнулся, не веря собственным словам, — все это осталось в другой жизни. Никто не даст мне гарантии, что я увижу свою жену вновь. Сейчас я здесь, и вокруг война.
— Твой мир, твоя былая жизнь скоро вернутся, — Елена мягко взглянула на Кмитича, — я уже говорила тебе об этом. Скажу снова: ты князь, а я непонятно кто. Когда закончится война, наши дороги разойдутся. Сейчас эта тропа одна. Тропа люта. И только на ней мы сможем выжить и добиться победы. Но воевать вместе вечно мы не можем.
— Почему ты про себя говоришь так, — нахмурился Кмитич, — почему ты непонятно кто?
— Ты, наверное, хочешь меня спросить, да из деликатности не спрашиваешь, почему я в уличных девках оказалась? — Елена пристально взглянула ему в глаза.