Ревёт ветер, с писком проносятся мерзкие нетопыри, Родриго Нуньес сползает по отвесной скале, всё, за что он пытается ухватиться, грохочет – вниз, туда, где, задрав стозубые морды, его поджидают драконы безумия, кровь, кровь, кровь капает с оскаленных морд, длинные шеи грациозно покачиваются, в холодных зрачках отражается человек, распластанный на гладкой стене пропасти, – всё, за что цепляются его ноги, руки, пальцы, корпус, грохочет вниз, вниз, вниз, туда, где задрали истекающие чужой кровью пасти чудовища безумия; готовый помутиться рассудок нащупывает спасительную щель: «Ни о чём не думать. Только не смотреть вниз, только не думать», – и втискивается в неё.
Машинально вбирает глазами «Внизу бьют часы (внизу бьют часы), солнце, умирая, красит окна в кровавый цвет (на пожелтевшие страницы падает вишнёвый отблеск), из детской долетают звонкие голоса – Руй Диас уже пришёл из школы и привёл с собой Матео Сантильяну». Руй Диас – внук Родриго, единственный сын его единственного сына – у мальчика родителей не стало в последнюю войну. Перед глазами Родриго оживает скорбная картина – над городом плывёт челночный корабль селенитов, за ним по земле скользит кроваво-чёрная цунами, вездеход Мигеля и эсмеральды мчит перед страшной волной и на него падает крестообразная тень корабля. Руй Диасу тогда не было и года теперь ему уже семь и он ничего не помнит.
Солнце зашло, быстро темнеет, и Родриго вынужден встать и включить свет, потому что так уже не разберёт, что «Солнце зашло, быстро темнеет и Родриго вынужден встать и включить свет». Книга с шелестом летит в камин, перепуганные саламандры бросаются врассыпную, – но ты уже овладел собой, потому что ты – человек, а человеку свойственно не останавливаться на полдороге, и не бесись, как бабуин перед зеркалом. Этот невольно пришедший на ум образ ещё немного подержит тебя над пропастью: ведь книга и в самом деле своеобразное зеркало, и каждый, читая узнаёт в ней самого себя. Полнота отражения зависит от автора – чем выше его талант, тем глубже и отчетливей проступают в зеркале книги черты того, кто её читает. Стало быть, книга, которую ты держишь в руках – не просто талантливая вещь, это – некое художественное и психологическое открытие, позволяющее делать отражение полным. Стало быть, книга – зеркало, и если Родриго читает в ней о Родриго, то для Руй Диаса это будет книга о Руй Диасе, а для Матео Сантильяны – книга о Матео. Опасаясь, что Руй Диасу книга может напомнить грустную историю гибели родителей, Родриго решает попросить дочитать Матео. «Родриго Нуньес устроился в кресле и открыл книгу. Он любил фантастику двухсотлетней давности, – Матео читает, тщательно выговаривая каждый слог, – Может быть, его трогала вера в человека и человечность, – боевые трубы властно ревут в ушах. – Вера, от которой мечтатели так и не излечились за тысячелетия, может, тогда и вправду было ещё не поздно, – гремят латы, оружие и сбруя, под Нуньесом играет боевой конь, имя ему Росинант. Извиваются драконы пушечного дыма, огонь, кровь и смерть, пикируют змеептицы и змеелюди на везделётах, скрежещут моторы, пронзительно хрипят кони, благородный идальго упивается боем, жадно вдыхает дым, огонь и кровь. Благородный идальго Родриго Нуньес дон Кихот Марсиянский принимает неравный бой. Остро, остро ржёт под ним росинант, имя ему: Смерть.