Беседовали не так уж долго, но за окном уже разыгралась маленькая трагедия дня и вечера. Крича голосами детей во дворе, день не хотел уступать, а вечер крался из углов и тихой сапой захватывал в тень все больше территории. Скоро гостиная утонула в сумерках и Принц включил свет.
– Уезжаю навсегда, – сказал Эдуард Анатольевич. – Вряд ли еще свидимся. Вот, принес деньги.
С этими словами он одну за другой выложил на стол перед Принцем три толстые пачки, и на лаке столешницы заиграли зеленовато-белые блики.
– Здесь довольно для учебы в приличном институте и приобретения настоящего дела. Дальше сам раскрутишься. А если выучишься на архитектора, как мечтал, деньги вам с Мамой все равно пригодятся. Их никогда не бывает много, они и крезам под мышками не жмут…
Мама слушала, упершись подбородком в джинсовые колени, и неприязненно думала, что муж и тут любуется собой…
Предупреждая невнятное движение Принца, Эдуард Анатольевич с горечью воскликнул:
– Не отказывайся! Я – торговец до мозга костей, «человек купи-продай», как утверждает твоя Мама… Возможно, так и есть, я не умею по-другому, но не привык оставаться кому-то обязанным. Это не просто деньги – это мой долг, сними его с меня, парень. Я не смог стать тебе отцом, хотя, видит Бог, искренне верил, что стану. Возьми, и я буду считать, что долг мною оплачен… и прощен.
– Спасибо, – поблагодарил Принц. Врач, обследовавший Маму, обмолвился о возможном хирургическом вмешательстве, а операции нынче дорого стоят…
Зеленые пачки месяц лежали в банке. В жестяной банке из-под чая на полке в кухонном шкафу. Когда в городе поползли слухи о квартирных кражах, Мама испугалась и переложила деньги в морозильную камеру. Полагала, что туда воры точно не сунутся.
При полной семье холодильник всегда был набит до отказа. Боязнь недоедания сидела у мужа Мамы в «печенках генов» – так он сам над собой шутил. Его бабушка жестоко голодала в войну. Поддатый после какого-то праздника, он однажды рассказывал о ней и плакал. Принц хорошо его понимал – у него тоже была когда-то бабушка…
Битая жизнью столовская повариха, бабушка Эдуарда Анатольевича представляла общество длинным столом: кому-то достается верхняя роскошь, обслуга довольствуется остатками, низший кухонный состав – объедками, иным и вовсе ничего не перепадает. Женщина, вырастившая внука одна, добросовестным ремнем вбила в него четкие позиции. Следуя им, Эдуард Анатольевич не доверял никому, полагался во всем на себя и не оставлял за собой ни долгов, ни следов…
Он испарился, как вечерняя дымка над озером, оставив ее, эту печальную дымку, в Маминых мыслях.