В дверях показался отец.
– Что за шум, а драки нету? Лиза, я подумал. Позвонил кое-кому и нашел деньги. Возьмешь завтра свою «Автоледи».
– Где нашел? Кто дал? В долг?
– Красть не умею, – развел руками отец. – Деньги дадут сейчас, а летом в отпуск отработаю. Оформительскую работу предложили.
– Я помогу, – обрадовался Санька.
– Чего «помогу»! – с ходу взвинтилась мамик. – И думать не смей! Тебе к экзаменам готовиться надо, в экономический поступать! Зря, что ли, я как дура доцентшу с прошлого года окучиваю?!
Опомнившись, смачно поцеловала отца:
– Спасибо, Дмитриевский.
Ее сжатые щепотью губы напомнили Саньке что-то виденное недавно. Да: индюшачью гузку.
В груди теснило, хотелось покурить. От сигарет першит в горле, и голова кружится, зато табачная горечь перебивает другую. Санька включил торшер, прилег. Полистал книгу, выхватывая глазами абзацы и строки. Не читалось. Не по настроению, и Цезари оказались до изумления кошмарными людьми. Вскоре выяснилось, что не спится. А дом смолк и уснул. Гасли одно за другим окна напротив. За ними засыпала жизнь со всеми своими привязанностями и любовью, но чаще с привычкой, терпимой, как неизбежность. Покой плохонький, да свой. Свои погремушки и скелеты в шкафах, «посторонних просим не беспокоиться».
Санька прокрался в прихожую, бесшумно оделся и, не щелкая замком, притворил дверь.
Иней кутал игольчатым кружевом ветки бабушки-ели в Новогоднем парке. Белые балетные пачки топорщились на нижних лапах елочек, березы сливались со снегом, и казалось, что черточки на их стволах нарисованы прямо на сугробах. Луна сеяла в воздух пыль сизого света. Сигаретный дым тек, как туманный ручей в перевернутое вверх дном ущелье, повторяя все изгибы его и выступы. Голова снова кружилась, но легко и приятно. Вместо того чтобы вернуться, Санька перепрыгнул через штакетник детской площадки. Днем этот маленький двор жил шумно и весело в объятиях большого двора. Снег спрессовался здесь до крепости наста. Чей-то грузовичок так и не довез до точки назначения ворох жухлых листьев. За столиком под крышей заснеженного мухомора ждал хозяина плюшевый медвежонок.
Санька взошел на железную горку. Он мог бы с зажмуренными глазами забраться на нее и съехать. Каждая пядь его тела помнила все ее мелкие выемки, щербинки и крутую обрывистую волну. Девочки останавливаются внизу осторожно, а мальчишки летят с разгона и без тормозов. Еще мгновение, еще одно… навстречу твердому кулаку земли.
С горки Санька увидел возле Жениного дома девичью фигурку в черном. Девушка что-то подобрала в сугробе и забежала обратно, а дверь оставила открытой. Выстудится подъезд – батареи могут замерзнуть.