Вот осталась позади городская стена, вот поднялись вокруг поросшие лесом горы. Али-Баба словно боролся сам с собой. Ему безумно хотелось проникнуть в тайну пещеры, но он опасался, что это окажется не так просто. «О Аллах, — думал он, — но ведь в горах может встретиться и более страшное существо, чем горный дьявол…» Честно говоря, Али немного трусил. О да, он уговаривал себя, что во всем мире не найдется ничего ужаснее разгневанной Лайлы. Но в глубине его души все же жило опасение, что нечто более кошмарное и куда менее понятное не может не существовать в природе.
И как ни опасался неведомых тайн Али-Баба, но все же шел прочь от города. Вот уже под ногами знакомая тропинка. Она по-прежнему поднималась вверх, вот вошла в рощу олеандров, вот подъем стал чуть менее крутым. И вот наконец показалась впереди та серая, ни на что не похожая скала.
Не стоит говорить, что Али-Баба не шел по тропинке, а крался, настороженно прислушиваясь к каждому шороху. А потому неудивительно, что легкие шаги, раздавшиеся позади, едва не стоили жизни Али-Бабе. О, когда впервые юноша попал сюда, он был и куда смелее, и куда глупее. А теперь, раз уж появилась возможность стать если не счастливым, то хотя бы богатым, следовало опасаться каждого кустика — а вдруг за ним таится кто-то, кто тоже мечтает завладеть бесчисленными сокровищами пропавших братьев и коварной Фатимы…
Некто, в отличие от Али-Бабы, поднимался по тропинке уверенно, так, словно шел здесь уже не в первый раз. И опять юноша притаился в кустах, и опять увидел, что легкая женская фигурка, словно играючи, преодолела крутой склон и выбралась на ровную площадку у серой скалы.
Наконец зазвучал и голос незнакомки. И тут Али-Баба замер. Ибо еще никогда не слышал такого нежного и сладкого голоса. Быть может, с ним сыграло злую шутку исчезновение его коварной Лайлы. А быть может, душа его освободилась от оков губительной страсти и теперь готова была полюбить вновь.
Но как бы то ни было, голос незнакомки поразил Али-Бабу.
— Так, вот та самая скала… Ага, а вот это они назвали знаком девы-охранительницы.
Таинственная женщина, с головы до ног укутанная в покрывало из темно-синего шелка, говорила в полный голос. Она называла приметы, ведомые каким-то Джамиле и Суфие, должно быть, проверяя не столько их, сколько свою память. Поэтому Али-Баба смог, не прилагая никаких стараний, узнать о знаке у подножия скалы, об олеандровой роще, которая, как оказалось, лежит точно на полпути к пещере, и даже о башмачнике, который расхваливал новые башмачки вовсе не зря. И наконец прозвучали слова, которые Али-Баба вслед за Маруфом, болтливым мудрецом, назвал ключом к сокровищу.