«Удивительно, почему же мне самой не пришла в голову такая простая мысль? — подумала Суфия. — Ведь я много раз замечала, как слабеет моя собственная боль, стоит лишь мне поделиться сочувствием с новой сестрой. Замечала я и то, что как только мы перестаем лить слезы по презренным предателям, так сразу наша жизнь становится и лучше, и интереснее. Но почему же я никогда не думала, что мое отчаяние может питать чью-то злую душу? Как все просто — оставлять силы при себе, отдавая их лишь на благое, радостное дело…»
* * *
Не знал об этих размышлениях Суфии Али-Баба. Он вошел в дом, нежно и почтительно поцеловал ладонь матери и присел у столика со сластями, замерев в размышлении. Сейчас почему-то ему вспомнилась коварная, но такая прекрасная Лайла. От одной мысли о ее жарких ласках кровь быстрее побежала по жилам Али-Бабы. Он готов был броситься на ее поиски прямо сейчас, но… Вспомнив о ее красоте, не мог юноша вновь не вспомнить и об удивительной, воистину странной загадке, что всегда сопровождала эти встречи.
Ибо Али-Баба всегда ждал встреч с прекрасной Лайлой в необычном, светлом, радостном настроении. Так входит в комнату малыш, зная, что у кого-то из взрослых в руках или складках платья припрятано для него любимое лакомство. Красавица Лайла дарила ему чувства необыкновенные, яркие, сладкие… Но сколь бы радостен ни был Али-Баба в миг встречи, в миг расставания он всегда был мрачен. Словно вся радость жизни оставалось у ложа коварной Лайлы, словно взамен любви, которую юноша столь щедро расточал, он получал лишь мерзость жизни…
«О Аллах, сколько раз, уходя от нее, вспоминал я о смерти! Сколько раз передо мной вставало лицо моего дорогого, столь рано умершего отца… Сколько раз сердился я на беспощадное солнце, что изливало на город адски горячие лучи… Стыдно сказать, даже забота матери претила мне, и я желал как можно скорее избавиться от этой опеки… О повелитель всех правоверных! Мне стыдно в этом признаться, но я мечтал избавиться от материнской ласки… Должно быть, моя Лайла была колдуньей или происходила из рода колдунов… Ибо она забирала саму радость жизни!»
Аллах милосердный, стоило Али-Бабе лишь слегка сбросить с себя оковы гибельной страсти, как в нем просыпалось здравомыслие, свойственное всей гильдии купцов. Ибо найти правильный ответ самому, без подсказок, лишь честно обдумав собственные ощущения… О, это оказалось настоящим подвигом. И уже одно это позволило Али-Бабе сделать следующий шаг к свободе…
Но как бы ни был Али-Баба умен, он все же не понимал, почему несчастных брошенных девушек базар стал называть разбойницами. Что эти создания сделали недостойного, что им в единый миг приписали все мыслимые и немыслимые грехи? Что плохого было в том, что они собирались вместе, чтобы не чувствовать страшной боли одиночества? Что не устраивало сплетниц базара в том, что девушки стали называть друг друга сестрами?