Второе пространство «Отплытия на остров Цитеру» – пространство смерти – «одной», «моей», с которой каждый один на один (Слово за словом, строка за строкой…). Отсюда почти интимное обращение «ты». Этим «ты», адресованным смерти, и ограничиваются пограничья «Отплытия на остров Цитеру» – экзистенциальная ситуация прощания с земной жизнью. Ей подчинена образная система цикла: все явления, реалии, эмоции одновременно существуют в двух мирах – жизни и смерти: лодка, плывущая по эфиру (в Лету); жизнь, что «приближается к миру»; смерть, что «улыбается нам»; музыка, которая то ли жизнь со смертью связывает, то ли из вечности льется на землю в человеческую жизнь…
«Отплытие на остров Цитеру» – цикл начинающегося прощания, первая точка сюжета собственной гибели. Он стал главным у зрелого Г. Иванова и воспринимается как создаваемый им самим миф саморазрушения. Это поворот к новому герою – Я-экзистенции человека. Потому в «Отплытии на остров Цитеру»
Г. Иванов сказал главное: отверг сомнение «А, может быть, России вовсе нет» —
За пределами жизни и мира,
В пропастях ледяного эфира
Все равно не расстанусь с тобой!
и принял смерть, которая является границей жизни и зеркалом, отражающим ее суть, —
Она прекрасна, эта мгла.
Она похожа на сиянье.
Добра и зла, добра и зла
В ней неразрывное слиянье.
Добра и зла, добра и зла
Смысл, раскаленный добела.
Понял, что смысл свободы открывается только на границе жизни, —
И полной грудью поется,
Когда уже не о чем петь.
Познал последнюю жестокость жизни —
тоскует человек
…ему в земле не спится…
Почти двадцать лет будет длиться этот сюжет – самый животворящий и плодоносящий для творческой судьбы Г. Иванова, вобравший весь блеск его таланта стихотворца и поэта.
Цикл «Отплытие на остров Цитеру», а также стихи 1943–1958 гг., «Посмертный дневник» раскрыли волшебство ивановского стиха. Анафорический строй стиля «Отплытия на остров Цитеру», артистизм звукописи обнаруживают традицию экзистенциального слова Кафки, Белого, Бунина, в поэзии единственный раз произнесенного Ивановым. Оно сверхконтекстно бесчисленностью метафорических, ассоциативных рядов и пластов: автономные мотивы, взаимодействующие и «плетущие кружево», делают зрелые циклы Г. Иванова бездонными, почти до кафкианской «сверхперспективы» слова.
Тем более неожиданно, что в гармонический для поэта период «Отплытия на остров Цитеру», который сменил вихревость (почти блоковскую) и неостановимое движение «сквозь…» цикла «Розы», живет другой Иванов – мрачных бездн, нечеловеческого темперамента. Все его существо устремлено к одной цели – познать «смысл, раскаленный добела»: смысл жизни и смерти, вечности и бессмертия, Бога и войны, смысл человека и мирового уродства. И это удивительно: гармонический контекст «Отплытия на остров Цитеру» из мирового торжества «Роз» привел художника к мировому уродству «Распада атома». «Поэма в прозе» рождается почти одновременно с «Отплытием на остров Цитеру» (1938) и является вторым контекстом этого цикла.