Берджесс поскреб ногтем нижнюю губу.
— Что это был за бар?
— Не могу точно сказать. Я помню только, что над входом была красная вывеска.
— Вы можете доказать, что были там в десять минут седьмого?
— Я только что сказал вам. Почему? Почему это так важно?
Берджесс сказал, растягивая слова:
— Я бы мог оставить вас в неведении, но это было бы глупо. Я скажу вам. Ваша жена умерла ровно в шесть часов восемь минут. Часики, которые были у нее на руке, ударились о край туалетного столика, когда она упала. Они остановились ровно, — он прочитал по своим записям — в 6.08.15. — Он отложил блокнот. — Ни одно существо, обладающее парой ног или даже парой крыльев, не могло быть одновременно здесь и там, на Пятидесятой улице, спустя одну минуту сорок пять секунд. Докажите, что вы были там в десять минут седьмого, и вы свободны.
— Но я же сказал вам! Я смотрел на часы.
— Это не доказательство, это неподтвержденное заявление.
— Тогда что может служить доказательством?
— Подтверждение.
— Но почему я должен доказывать, что я там был, а не наоборот?
— Потому что нет никаких данных, указывающих, что кто–то, кроме вас, мог это сделать. Почему, как вы думаете, мы просидели с вами тут всю ночь?
Руки Хендерсона безвольно упали на колени.
— Понятно, — выдохнул он, — понятно.
В комнате на какое–то время воцарилось молчание.
Наконец Берджесс заговорил снова:
— Эта женщина, которую, как вы говорите, встретили в баре, она может подтвердить, в какое время это было?
— Да. Она посмотрела на часы вместе со мной. Она должна это помнить. Да, она может подтвердить.
— Хорошо, значит, с этим все. Предположим, что ее показания удовлетворят нас, она даст их добровольно и все это не подстроено заранее. Где она живет?
— Я не знаю. Мы расстались с ней там же, где и встретились, — в баре.
— Ладно, как ее фамилия?
— Я не знаю. Я не спрашивал, а она не говорила.
— Вы не знаете ни ее имени, ни даже прозвища? Вы провели с ней шесть часов, как же вы к ней обращались?
— На «вы», — мрачно сказал он.
Берджесс снова вытащил свой блокнот.
— Ладно, опишите ее. Мы сами постараемся ее найти.
Последовала долгая пауза.
— Ну? — не выдержал наконец детектив.
Лицо Хендерсона бледнело на глазах. Он с трудом сглотнул.
— Боже мой, я не могу! — выдавил он наконец. — Я ничего не помню, она совершенно стерлась у меня из памяти. — Он беспомощно водил руками перед глазами. — Может быть, я бы и вспомнил, когда только пришел домой прошлым вечером, но сейчас — ничего не помню. Слишком много случилось с тех пор. Мертвая Марселла и ваши парни, которые всю ночь терзали меня своими вопросами. Ее лицо расплывается, как засвеченная фотография. Даже когда она была рядом, я не очень–то разглядывал ее, я слишком был занят своими заботами. — Он переводил взгляд с одного на другого, словно ожидая помощи. — Ничего не могу вспомнить.